Первое чудо
Шрифт:
Если бы китайцы решили арестовать их на полсуток позже, они бы не застали их у Ли Цына.
И, наконец, если бы правнук Ли Цына не привел с собой ораву мальчишек, у них еще оставался шанс уйти обратно через границу. Этот перечень, наверное, можно было бы сделать бесконечным, да толку что?
– В таких случаях говорят: это судьба, – мрачно сказал Володя-маленький, глядя сквозь пролом в крыше их тюрьмы на звездное небо над Памиром.
– Да, что такое судьба, теперь уж мы точно знаем, – отозвался Серж. – Это комбинация из неосуществленных «если бы».
Утром
– Мы что, вечно здесь будем сидеть? – злился голодный Костя. – И вообще, по какому праву нас держат в этом загоне? В конце концов, мы граждане другого государства, у нас и паспорта есть. И мы не сделали ничего дурного, чтобы нас арестовывать!
– Да, пока не побили конвоиров. Все-таки им неплохо досталось, – сказал Вадим.
– Но ведь сначала они пришли нас арестовать, а потом уже мы их побили!
– Вот сейчас ты им все и объяснишь, – успокоил Костю Никита, услышав за воротами движение и грохот открываемого засова.
На этот раз за ними пришли люди постарше, более того, среди них был один в приличном костюме и рубашке с галстуком, чем разительно отличался от всех до сих пор виденных ими китайцев в простой одежде. Он очень неплохо говорил по-русски:
– Вы должны ехать в комендатуру, в город. Вы пришли из-за границы, незаконно жили здесь много дней и должны нести за это наказание. Вы должны пояснить, с какими целями вы проникли в нашу страну.
Он был непреклонен и никаких объяснений слушать не захотел, повторив снова:
– Вы должны все сказать в комендатуре.
Что же, по крайней мере, это уже походило на нормальный человеческий разговор на понятном языке. Упираться не имело смысла: злоумышленниками они не были, скорее жертвами неудачно сложившихся обстоятельств. Поэтому, вероятно, их выслушают и отпустят.
Часа полтора их трясло в фургоне грузовика по горной дороге. Просторная комната с решетками на окнах в здании комендатуры показалась им номером люкс в наилучшей гостинице по сравнению с жильем, которым им приходилось довольствоваться за последний месяц. Правда, кормить их опять не торопились. Остаток дня тот приехавший за ними человек в галстуке по очереди снимал с них допросы. К вечеру принесли по тарелке недоваренного риса и палочки, которыми его надо было умудриться отправить в рот.
Потом три дня с ними никто не общался, кроме дежурного охранника, приносившего им подобие еды два раза в день. Когда они готовы были взбеситься от этого нудного ожидания, к ним в камеру пришло человек пять, самый главный и самый неприятный на вид, наверное, комендант, визгливым голосом
– незаконно проникли на территорию страны, нарушив государственную границу;
– незаконно проживали в доме Ли Цына, не имея ни международных паспортов, ни разрешения местных властей, то есть грубо нарушив паспортный режим;
– собирали сведения о пограничных укреплениях, о наличии в этом районе страны воинских частей с целью определения возможности прорыва в этом месте границы советскими войсками и захвата ими китайской территории;
– завербовали для осуществления своих целей и работы в дальнейшем в пользу враждебного государства китайского гражданина Ли Цына и его дочь, настраивали также в этом духе правнука Ли Цына;
– при попытке задержания и доставки в комендатуру оказали сопротивление комендантскому патрулю, покалечили несколько мирных жителей, а также патрульных, одному из которых вывихнули руку, а еще двое получили сотрясение мозга.
Теперь они должны предстать перед судом и понести наказание за свои преступления.
Принять все происходящее за не совсем удачную шутку не позволяло выражение лиц коменданта и его спутников, на которых была написана лишь причастность к исполнению дела государственной важности.
– Они что, все это серьезно? – растерянно спросил Андрей. – Это же бред собачий!
– Мы протестуем, – сказал Серж коменданту, – и требуем вызова представителя посольства нашей страны…
В ответ комендант сказал что-то стоящему рядом с ним китайцу, тот выкрикнул в открытую дверь короткую команду, и в камеру ввалилось несколько солдат с автоматами Калашникова в руках.
Их вывели из здания комендатуры; на улице поджидала толпа орущих что-то китайцев, почти у каждого из которых была в руках небольшая толстая книжка с портретом вождя Мао на обложке. У многих были еще и палки, ими китайцы так и норовили побольнее достать арестованных русских. Конвоиры этому не препятствовали. Их затолкали в тот же фургон, в котором привезли сюда, тыча стволами автоматов в бока. Вадиму досталось больше всего: ему разодрали ухо, когда он пытался отбиться от палки.
– …ные…венбины…, – выматерился он, закрывая пальцами ссадину, из которой сочилась кровь, когда их уже закрыли в фургоне и грузовик тронулся, – неужели им все это так и сойдет?
– Ты неправильно произносишь это слово, Вадик, – положив руку ему на плечо, сказал Серж, изо всех сил стараясь не поддаваться раздирающим его эмоциям. – Надо говорить «хунвейбины».
– Э-э, нет! – возразил Никита. – Эти скоты не заслуживают, чтобы их правильно произносили.
– И дочку Ли Цына мы видели всего один раз мельком, – вспомнил Рашид обвинительное заключение. – Мы с ней даже познакомиться не успели, не то что завербовать…