Первое дело Флетча
Шрифт:
– Он так и сказал?
– Так и сказал.
– Какой ужас.
Олстон пожал плечами.
– У среднестатистического полицейского курс юридической подготовки составляет шесть недель. Среднестатистический криминальный адвокат учится больше шести лет, включая стажировку в юридической фирме. А окружные прокуратуры недоукомплектованы и загружены сверх всякой меры.
– Так как же людям удается попасть в тюрьму?
– Они не нанимают «Хайбек, Харрисон и Хаулер».
– Олстон, Хайбек не мог
– Если не все, то девяносто девять из ста, готов с тобой поспорить. А те клиенты, которые сели-таки за решетку, получили минимальные сроки. Как тебе известно, подсудимый может признать себя виновным, выторговав при этом весьма выгодные условия, – Олстон отпил пива. – Но я посмотрю.
– Хайбек был богат?
– Очень богат. Его не волновало, где взять денег на очередной «мерседес».
– Достаточно богат, чтобы пожертвовать музею пять миллионов долларов?
– Разве есть такие богачи?
– Потому-то этим утром я и узнал о его существовании. Он приехал на встречу с издателем «Ньюс трибюн», Джоном Уинтерсом. Хайбек намеревался объявить, что он и его жена жертвуют музею пять миллионов долларов, но хотел, чтобы эта информация была подана тактично, не привлекая излишнего внимания к его личной жизни.
– Разумеется, он не был самым популярным адвокатом в здешних краях, но рекламы никогда не чурался.
– Подозреваю, раньше он никому не жертвовал пять миллионов.
– Огромные деньги. – Олстон жевал вымоченную в пиве вишенку.
– Что происходит, когда кто-то жертвует пять миллионов?
– Его приглашают на ленч. По меньшей мере.
– Нет, серьезно.
– Его зачисляют в филантропы. Представляют добрым, щедрым дядюшкой, радеющим о всех и каждом.
– Таким ты представляешь себе Дональда Хайбека?
– Нет. Как я уже тебе говорил, мы встречались лишь однажды. Но доброты и щедрости я в нем не заметил.
– Он – партнер юридической фирмы, которая уберегает убийц от тюрьмы и посылает взломщиков на новые кражи.
– В этой стране, Флетч, каждый гражданин имеет право на защиту.
– Перестань, Олстон. Не все же юридические фирмы работают так же, как «Хайбек, Харрисон и Хаулер».
– Не все. Но многие.
– Мог ли Хайбек заработать столько денег, будучи всего лишь адвокатом?
– О, да. За всю жизнь. Столько, и еще больше.
– Намного больше?
– Точно не скажу.
– Почему он решил пожертвовать пять миллионов?
– Наверное, не смог найти им иного применения. Когда тебе за шестьдесят...
Флетч скорчил гримасу.
– Думаю, у него были дети, которые уже выросли. Внуки. Дама, выдававшая себя за миссис Хайбек, у которой утром я брал интервью, упоминала детей и внуков. Садовник в доме Хайбеков сказал,
– Чувство вины. Может, Хайбек пытался таким образом искупить тот вред, что нанесли обществу его действия.
– Если исходить из твоих слов, он только и делал, что отмывал вину других. Профессионально.
– Да, но он старел, начал задумываться о вечном.
– С молодой женой? Непохоже. И дом его не такой, как у тех, кто может пожертвовать пять миллионов долларов. Я хочу сказать, если у тебя есть сто миллионов, оторвать от себя пять – сущий пустяк. Ничего не изменится, ритм жизни не нарушится. Но отдавать пять миллионов, если всего их шесть, при молодой жене, внуках...
– Кто из вас, господа, хотел бы оплатить счет? – прервал рассуждения Флетча официант.
– Он, – Олстон указал на Флетча.
– Нет, – покачал головой Флетч. – Отдайте счет ему.
– Ты же пригласил меня на ленч, – напомнил Олстон.
– Потому что ты попросил меня об этом.
– Может, счет оплатить мне? – вмешался официант. – Все-таки я удостоился чести обслужить вас.
– Дельная мысль, – кивнул Флетч.
– Да уж, тогда нас обслужат на все сто процентов, – поддакнул Олстон. – Официант сделает все, что только в его силах.
– Похоже, раньше такое не приходило вам в голову, – заметил официант.
– А как же чаевые? – задал Флетч риторический вопрос. – Тут возникает нравственная дилемма. Можно самому заплатить за собственную работу, но как давать себе чаевые?
– О-о-о, – официант оглядел стоящие прямо на улице столики. – Как хорошо работать в ресторане, куда ходят взрослые. Ресторане с четырьмя стенами.
Олстон повернулся к Флетчу.
– Я заплачу по счету, если ты ответишь мне на один вопрос.
– Хоть на десять.
Олстон расплатился, проводил официанта взглядом.
– Ты только посмотри, за ленчем мы поговорили о филантропии, убийстве, юрисдикции, но все одно, официант отнесся к нам без малейшего уважения.
– Никто не уважает молодых, – тяжело вздохнул Флетч. – Ни главные редакторы, ни криминальные репортеры, ни редакторы отделов светской хроники, ни работники винных магазинов...
– Ты забыл про невест.
– Ни невесты.
– Добавь к перечисленному и официантов.
– Теперь, раз ты заплатил по счету, позволь задать тебе вопрос.
– Я заплатил, чтобы задать вопрос тебе.
– Ты будешь моим шафером?
– Когда?
– В субботу утром. Как только проснешься.
– Ты купил этот костюм к свадьбе?
– Не нравится?
– Серый цвет тебе не идет.
– Барбара говорила, что на церемонию бракосочетания мы должны прийти голышом.
– В чем мать родила?