Первое дело Карозиных
Шрифт:
– Хорошо, – согласился поручик. – Едем же.
Он прямо не ответил актрисе согласием на просьбу о скорейшем венчании, и она решилась на отчаянный шаг. Любчинская оставила все драгоценности в тайнике, о котором никто кроме нее не знал. Она обнаружила его еще маленькой девочкой и хранила там свои девчоночьи тайны. Актриса догадывалась, что Владимир не собирается на ней жениться, поэтому у нее был последний шанс сыграть на его жадности.
Они приехали в Любимово, заночевали там, а поутру Владимир сослался на нездоровье и уговорил Любчинскую одну сходить в церковь, чтобы договориться там о венчании. Она пошла,
– Что ты ищешь, Владимир?
– Ариша, где драгоценности?
– Когда повенчаемся, тогда ты их и получишь. Не раньше, – Любчинской было страшно, но она не намерена была отступать.
– Нет, Ариша, ты отдашь мне их сейчас, – угрожающее сказал Владимир, доставая пистолет.
– Ты их не получишь, если убьешь меня, – дрожащая от ужаса актриса смотрела в исказившееся от злобы лицо любовника. – Их нет здесь, они спрятаны в надежном месте, и тебе их без меня не отыскать.
– Ты мне все скажешь прямо сейчас, шлюха, – голос поручика был ровным и спокойным, только глаза его выдавали клокотавшую ярость. – Ты не смеешь спорить со мной.
– Ты получишь драгоценности, только обвенчавшись со мной, – снова повторила Любчинская.
– Тогда я тебя убью, – пригрозил Давыдов, направляя на нее пистолет.
– Убивай, – закричала актриса, не выдержав напряжения. Слишком долго она подчинялась этому человеку, чтобы теперь суметь настоять на своем. Она лишь надеялась, что жадность окажется сильней, и он не станет ее убивать. – Убивай! Мне уже все равно!
Этот крик был ее ошибкой. Рука поручика дернулась, и он нажал на курок. Раздался выстрел, актриса упала, чувствуя, как страшная боль раздирает ее грудь. Владимир уронил пистолет, выбил подсвечником окно и, не взглянув более на Любчинскую, скрылся.
ГЛАВА 19
– Вот, собственно, и вся история, – заключил Никита Сергеевич. – Грустный, но закономерный конец. Любчинская осталась в больнице, рассказав нам с господином Амитом, где находится тайник, Давыдова пока не нашли, – профессор немного помолчал, потом продолжил: – Знаешь, Катенька, мы не стали заявлять в полицию о преступлении Любчинской. Господин Амит простил ее, все украденные ценности мы вернем владельцам, сказав, что случайно отыскали их в том особнячке. А за смерть Вареньки актриса и так сполна наказана. Она очень плоха, ангел мой, и не хочет больше жить. Не знаю, как тебе, а мне ее жаль.
– Мне тоже, – вздохнула Катенька. – Ее история печальна и поучительна. Но вы так и не показали мне драгоценности. Где же они?
– Здесь, – сказал принц, раскрывая саквояж.
Одиннадцать прекрасных украшений предстали перед восхищенным взором Катеньки, но когда принц достал футляр с ожерельем, оно затмило собой все. На невысказанный вопрос молодой женщины Амит сказал, что уже был у ювелира, который засвидельствовал подлинность всех драгоценностей.
– Ну что ж, – подвел итог профессор. – Наше расследование наконец-то завершено, приключений больше, слава Богу, не предвидится. Слишком уж плохо они сказываются на моем желудке. Но нам осталось еще окончательно уладить дело принца. Я предлагаю поступить так…
…Наступил светлый праздник Христова Воскресения, по всей Москве звонили колокола и валили из церквей
Карозины на этот раз относились к последней части. Званы они были в дом к генералу Соловцу. Компания должна была собраться небольшая: сам генерал Соловец, его супруга, Арина Семеновна, матушка генерала, Капиталина Власьевна, прибывшая из имения пару дней назад, брат генеральши, Виктор Семенович Аверин, ну и сами супруги Карозины, которые испросили позволения у генерала привести с собой одного весьма приятного иностранца. У генерала возражений на этот счет не возникло, хоть его и удивила подобная просьба. Арина Семеновна, единственная, посвященная во все детали, сказала мужу, что иностранец этот путешествует с целью ознакомления с обычаями разных народностей, а посему представляет собой очень занятного собеседника.
В полдень Карозины и принц переступили порог генеральского дома. На Катеньке было новое декольтированное платье, однако плечи ее и шея были укутаны роскошным боа в тон к платью. Генеральша Арина блистала в не менее роскошном туалете, щеголяя фамильным ожерельем. Состоялся ритуал представления гостей друг другу и особенно матушке генерала. Суровая Капиталина Власьевна неукоснительно требовала исполнения обычаев.
Наконец все расселись за стол, и после первых тостов за праздник и непродолжительного молчания, пока собравшиеся утоляли первый голод, началась светская беседа.
– Ну, Никита Сергеевич, – заговорил Аверин, поглядывая на генеральшино ожерелье. – Я вижу, что пари ты выиграл. Данила Филиппович, вели послать за шампанским!
– О каком пари идет речь? – подала голос Капиталина Власьевна.
– Матушка, – повернулась к ней Арина. – Извольте проявить немного терпения. Сейчас вы все узнаете.
Капитолина Власьевна нахмурилась, но смолчала. Непривычна она была к такому обращению со своей особой, да только любопытство на этот раз оказалось сильнее.
– Более того, – вступила в разговор Катенька. – Никита Сергеевич сделал кое-что еще.
С этими словами молодая женщина сняла шаль. На ее шее переливалось такое же ожерелье, как и у генеральши. Капитолина Власьевна впилась в него глазами, отказываясь поверить в увиденное. Аверин потерял дар речи. Лишь генерал громко рассмеялся и высказался:
– Ну, господин Карозин, не знал, что вы так жену балуете! Вам, видать, свое имение продать пришлось, чтобы изготовить для нее эту копию.
Теперь пришла пора смеяться Карозиным.
– Нет, Данила Филиппович, я имения не продавал, да и ожерелье на моей супруге не копия, а зеркало вашего. И они одного возраста и одного, если так можно выразится, отца.
– Господин Карозин, – снова заговорила Капиталина Власьевна. – Вы настолько заинтриговали меня, что я вынуждена просить вас поспешить с объяснением всех этих загадок.
– Сударыня, позвольте сначала моему другу, наследному принцу княжества Чандрапур, Амиту Рамачандре, рассказать вам свою историю. Он, к сожалению, так и не успел еще в должной мере овладеть русским языком, но, думаю, что всем присутствующем не составит труда понять его, если он будет говорить по-английски.