Первое дело

Бушман Иван

— Обратная сторона популярности, — хмыкнул Краснов. — Хорошо, что я не засвечен.

— Ну, а у нас вообще наоборот, — проворчал Валуйский, тормозя у серого здания с решетками на окнах. — Наша служба и опасна и трудна, и на первый взгляд ни разу не видна. Выгружаемся, граждане менты и экстрасенсы, приехали.

Выбиравшегося последним Краснова Игорь поймал за рукав и поманил к себе.

— Есть к вам просьба, Ярослав Олегович… — начал он, неловко глядя в сторону. — Как бы так выразить-то… Ну… А, черт, да

посмотрите вы у меня в голове, вы же умеете!

— Уже, — усмехнулся Краснов. — Я понял. По возможности буду ее беречь. Кроме того, могу сразу успокоить — к Скрипке у нее ничего нет.

— Правда? — расцвел Валуйский. — Ой, спасибо, слушайте… камень с души!

— Не за что, — пожал плечами Ярослав. Пожав протянутую Валуйским руку, он захлопнул дверцу и пошел догонять Лену со Скрипкой, уже беседовавших с дежурным. Фургончик за спиной взревел, разворачиваясь, и укатил в сторону Москвы.

…Дежурный с ходу направил их к следователю Первухину — видимо, был проинструктирован заранее. Поднявшись на второй этаж и вволю поплутав по узким коридорам, они наконец нашли кабинет с нужной табличкой.

Следователь Первухин оказался полноватым блондином лет сорока, некогда коротко стриженным, а сейчас как-то неопрятно обросшим. Взгляд, тем не менее, у него был вполне профессиональный: цепкий, за секунду оценивший каждого из вошедших в его кабинет.

— Вы из Москвы? — вместо приветствия спросил он, вставая из-за компьютера и обращаясь к Краснову — видимо, принял его за старшего. — За делом Красильниковой?

— Да, — отозвалась Лена, делая шаг вперед и протягивая руку. — Марченко Елена Валерьевна, следователь по особо важным делам. А это консультанты, вас должны были предупредить.

Краснов мысленно усмехнулся: «следователем по особо важным делам» стажер Марченко стала только сегодня утром. Впрочем, как и он — консультантом.

— Да, — согласился Первухин, пожимая руку Лене и делая сложное движение бровями. — Предупреждали. Экстрасенсы, работающие на полицию. Вот дожили, а…

— Простите? — нахмурилась Лена.

— Впрочем, это даже и хорошо, — неожиданно улыбнулся Первухин. — Это такая семейка, я вам скажу! Экстрасенсы там как раз пойдут на ура, может, и заговорите зубы… Тем более, молодой человек, я вас видел по телевизору, кажется.

Сергей лишь скривился, как от зубной боли.

— Достали, — сразу понял Первухин. — Что ж, понимаю, не лезу. Ладно. Елена Валерьевна, вы что планируете? Материалы по делу я пересылал следователю… э-э…Горячеву, кажется. Так что вы, должно быть, и так всё знаете, и в курс дела вводить незачем.

— Для начала, расскажите нам, что за «сатанинский культ» вы там нашли, — кивнула на компьютер Лена. — Что за культисты тут у вас? Подростковый сатанизм, или кто-то из настоящих?

— Надо же. Да вы неплохо подкованы в вопросе! — подивился Первухин, махая

им рукой на кресла за столом — устраивайтесь, мол. Выдвигая свой стул, Краснов поймал взгляд Лены и подмигнул ей. Всё же его лекции еще могли принести кому-то пользу.

— Культ тут у нас маленький, но вполне себе сатанический, — сказал тем временем Первухин, залезая на стол и совершенно несерьезно болтая ногами. — Кто такие готы, слыхали?

— Молодежная субкультура, поклонники готик-рока, типа «The Cure», — ответил Краснов, удостоившись уважительного взгляда Первухина. — Эстетика смерти, черная одежда, анхи, кельтские кресты, прогулки по кладбищам. Довольно безвредные типы.

— В целом-то да, — согласился Первухин. — У нас тут их довольно много. Полина Красильникова была, как это они называют, «готессой» — в четырнадцать лет это кажется невероятно крутым, особенно в нашей дыре. Но среди этих «довольно безвредных» готов есть несколько совсем даже вредных — идейные они, понимаете ли, сатанисты. Что самое обидное — талантливые парни, играют в рок-группе, пишут какие-то свои рассказы, целые форумы у них в интернете… Они, может, и не устраивают оргий на кладбищах, но очень хорошо морочат мозги таким вот молоденьким «готессам». Так что я еще удивляюсь, что у нас только один суицид на этом фоне.

— То есть вы их всех знаете, получается? — спросила Лена.

— Поименно, — кивнул Первухин. — Заводилой у них Макс Баламушин, по прозвищу Баламут. Остальные вертятся вокруг него. Дать координаты?

— Давайте, — согласилась Лена.

Пока Первухин писал на листочке координаты Макса-Баламута, Скрипка наклонился к Лене и что-то прошептал на ухо. Лена удивленно подняла брови, но кивнула.

— Вот, — протянул листок следователь. — Мобильный-домашний, и адрес тоже, хотя дома он редко бывает.

— Спасибо, — приняла бумажку Марченко. — А вот еще просьба: можно взглянуть на дело? Я понимаю, вы отсылали Николаю Васильевичу по электронке, но мне бы первичный бумажный вариант.

Тут произошло странное. «Свой парень» Первухин мгновенно и бесповоротно закрылся, Краснов чуть ли не услышал хлопанье створок раковины.

— Дело в архиве, — сухо сообщил он, глядя куда-то между ними. — Где ж ему еще быть, оно уже год как закрыто. У меня есть электронная копия на компьютере, если вам нужны материалы.

— А копировали вы его как? — невинно спросил Скрипка.

— Взял из архива, скопировал, вернул в архив, — пожал плечами Первухин, с неприязнью глядя на молодого экстрасенса. — А отчего такой интерес, собственно?

— О, я же экстрасенс, — сделал серьезное лицо Скрипка. — Информационные поля гораздо удобнее считывать с реального объекта, чем с файла на компьютере.

— М-да? — с подозрением спросил Первухин. — Ну, запросите наш архив и считывайте на здоровье.