Первое лето
Шрифт:
Когда лейтенант умолк, майор обратился к дяде Коле:
— А ты, Николай...
— Степаныч,— по прывычке подсказал дядя Коля.
— А ты какого мнения?
Дядя Коля потеребил рыжую бороденку:
— Что тут сказать... И Митрий правильно говорил, и товарищ лейтенант тоже... А я слушал и думал: где бы ни был сейчас Федька, живым в руки он не дастся. Скажите, товарищ майор, ежели бы, допустим, он явился с повинной и, вдобавок, золото на стол поклал, его послали бы на фронт или нет?
— Нет. На его совести, считай, два убийства. А такие преступления не прощаются.
— Тогда,
— Что верно, что ты имеешь в виду?
— Это я разговор один вспомнил. Сидели мы с Федькой ночью у костерка и балакали о жизни. Я говорю — иди, дурень, в милицию, просись на фронт и искупай вину...
— А он?
— А он сначала вроде бы согласился, даже повеселел, спасибо, говорит, за добрый совет. А на другой день, когда мы ушли, забрал добытое нами золото, харчи, какие еще оставались, прихватил двустволку «Заур» и будь здоров. Вот и выходит, что правильно, идти с повинной Федьке было нельзя, и он это знал.
Майор Загородько вскочил в седло и, сдерживая чалого меринка, натянул поводья.
— Теперь слушайте, что скажу я,— заговорил он с высоты своего положения.— Я тоже думаю, что Баранов здесь, в деревне или поблизости. Исходя из этого логического предположения, мы примем за основу такой план. Двое — Мальцев и Коноплин — слетают на заимку, что ниже по ручью, и посмотрят там хорошенько. Двое — Кочемасов и я,— майор глянул на Серегу,— сядут в засаду на тропе недалеко от дома Фроси. Почему именно на этой тропе, я полагаю, разъяснять не надо. Ты, Николай Степаныч, пойдешь с ребятами прямо в деревню. Таиться вам ни к чему, наоборот, желательно, чтобы вы прошлись из конца в конец на виду у всех и пустили слушок, что идет милиция ловить бандита и убийцу. Вопросы есть?
— Разрешите, товарищ майор, а вдруг спугнутый Баранов сдуру попрется по этой дороге?
— Навстречу милиции? Мало вероятно, Мальцев,— покачал головой майор Загородько.— Интуиция подсказывает мне, что Баранов где-то здесь, в этом квадрате,— он описал руками большой круг.— Где именно — в деревне или на заимке,— этого я не знаю. Предположим, что на заимке. Зачем он туда попрется? Да пересидеть, переждать суматоху, только и всего. В таком случае его схватят... должны схватить ты и Коноплин. При подъезде глядите в оба. Имейте в виду, что Баранову терять нечего. Теперь возьмем другой, деревенский вариант. У кого Баранов может скрываться в Деревне? Только у Фроси, не станет же он бегать из одного дома в другой. В таком случае Фрося сразу доложит ему обстановку — про нас и про вас доложит, будьте уверены. И тогда нервы у Баранова, можете не сомневаться, не выдержат, сдадут, и он наверняка подастся в тайгу. Подастся ближайшей тропой, той самой, а тут уж мы с Кочемасовым не оплошаем. От нас Баранов не уйдет.
— Ясно, товарищ майор,— взял под козырек Мальцев и тоже вскочил в седло.
Умостился на своей кобыле и Коноплин.
— И еще...— Майор туго натянул поводья.— И еще одно крепко запомните — этого сволочугу Баранова надо во что бы то ни стало взять живьем. Как я говорил, вместе с ним из заключения сбежало еще двое таких же, как он, субчиков. Баранову наверняка известно, где они. Ясно? У меня все.
— Мы с вами не на равных, товарищ
— Что ты имеешь в виду, Кочемасов?
Серега показал на коней и скорчил страдальческую гримасу.
— А-а! — засмеялся Загородько.— Здесь недалеко. Да ты и помоложе, как я понимаю.
Первыми тронулись Мальцев и Коноплин. Следом пошли мы трое. Впереди, как всегда, легкий на ногу дядя Коля, за ним Димка и я.
Майор Загородько и Серега приотстали немного, рассчитывая, что успеют. Денек, помню, выдался удивительный. Еще до того как мы тронулись в дорогу, туман рассеялся, и теперь все кругом было облито крупной росой. Казалось, на каждой травинке и иголке нанизано множество стеклянных бусинок. Заденешь ненароком, и эти бусинки брызжут, обжигая лицо.
Я не особенно верил, что Федька в деревне, и шагать обратно мне не хотелось. Вот если бы на станцию, а оттуда домой,— тогда другое дело.
За логом, перед деревней, мы встретили двух женщин, возивших снопы. Они как раз начали вершить воз. Дядя Коля подошел, помог завязать веревку на конце бастрыка.
— С дороги сбились, что ль? — полюбопытствовала одна из женщин, помоложе на вид, чем ее подруга.
— Решили у вас остаться. Примете?
— Если насовсем, то примем. Правда, тетка Ганя?
Та, которую звали теткой Ганей, в сапогах и телогрейке, строго глянула на товарку.
— Хватит те, поезжай!
Мы пошли дальше — открыто, как и наказывал майор Загородько. Евдокия Андреевна встретила нас словами:
— Вернулись-таки... Я говорила...
— Вот потому, что ты говорила, мы и вернулись,— сказал дядя Коля.
Разговор происходил на гумне, около того похожего на ригу сарая, с которым у нас с дядей Колей были связаны, может быть, самые горькие воспоминания.
Мы сказали, что остановимся опять у нее, у председательши, и что скоро сюда прибудет военный наряд — ловить Федьку. Дом был не заперт — запирать дома здесь не принято,— мы вошли, сложили свои рюкзаки в сенях, снова вышли. Выполняя наказ майора Загородько, прошлись по улице, вернулись обратно.
— Вот что, ребятки, вы посидите здесь, а я схожу к Фросе, гляну на ее огурцы,— сказал дядя Коля.
Возле калитки стояла лавочка. Земля кругом была усыпана подсолнечной шелухой. Мы сели на лавочку, прислонясь спиной к заплоту. И тут я увидел Пашку. Сзади у него болтался пустой мешок с веревочными завязками.
— За шишками? — спросил Димка.
— Ну!
— Может, ты и нас возьмешь с собой?
— Ну!
— Слушай ты, ну а сегодня тебе не попадался чужой мужик с двустволкой и рюкзаком?
— Ну!
— Опять ну! Ты по-человечески говорить умеешь? Или тебя, когда ты был маленьким, мама уронила с десятого этажа?
И Пашка вдруг заговорил. И то, что он сказал, было для нас Очень важно. Оказывается, чужого мужика Пашка только что видел на задах у Фроси, возле бани. Худой такой, черный, только, правда, без ружья и рюкзака.
— Врешь? — вскочил с лавочки Димка.
Пашка набычился и умолк.
— Ну ладно, ты не обижайся, я тебе верю,— извиняющимся тоном сказал Димка и посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Слыхал?»