Первое правило королевы
Шрифт:
— Осип Савельич.
— Чтоб вас всех до смерти убило, уроды бешеные, твою мать!..
— Осип Савельич! Все, хватит.
— Да что хватит, когда чуть не убили!.. Козлы, вчера права купили, а сегодня уже за руль!
— Осип Савельич, наша машина едет или не едет?
— Чтобы им сгореть, проклятым, прямо в их тачках!..
— Осип Савельич, мы можем дальше ехать или мне пешком идти?
Осип неожиданно осознал реальность, покрутил головой в знак того, что слов у него больше нет, и стал медленно выбираться из сугроба. Тяжелая машина почти не слушалась,
Инна оглянулась на пустую дорогу. Где Юра, может, с ним поехать, пока Осип тут будет… откапываться?
— Уроды, господи прости… На дороге нет никого, четырех полос им мало, надо чтоб в кусты башкой, они без этого никак не обойдутся, сволочи. Я вот мужикам своим скажу, чтоб поприжали где-нибудь сволоту эту проклятую, приезжих этих…
Инне стало смешно.
— Осип Савельич, что ты несешь?! Каких приезжих?! Сам-то, тоже мне, сибиряк нашелся!
— Я-то, может, и не сибиряк. Я-то, может, из Москвы приехал. А эта сволота откуда поналезла мне неизвестно. Да еще в начальство прет!..
Инна громко выдохнула. Осип выбрался на дорогу и нажал на газ. Юры все не было видно.
— Кто прет в начальство?
— Да этот хрен моржовый, что нас с тобой в кусты загнал! Его машина. Губернатором он будет! Вот кем он будет!.. — и всегда сдержанный и солидный Осип сделал неприличный жест.
Инна посмотрела в сторону.
Итак, Ястребов Александр Петрович. Пролетел мимо, спихнув Осипа вместе с Инной с дороги в сугроб.
Занятно.
Инна голову могла дать на отсечение, что пролетел Александр Петрович как раз на тот самый эфир, куда поспешала она сама.
Очень занятно.
У нее есть пять минут, чтобы приготовиться. Что ж это Юра не сказал ей, с кем именно она должна «дебатировать»! Впрочем, понятно. Столько этих дебатов было передебатировано, столько слов сказано, столько эфиров «отдержано», что и не счесть, а этот, сегодняшний, — самый что ни на есть рядовой, обыкновенный.
Ястребов спихнул ее с дороги, а она, пожалуй, приложит все усилия, чтобы выпихнуть его из эфира. Не то чтобы слава Владимира Вольфовича, сына юриста и никому не известной мамы, не давала покоя Инне Селиверстовой, и вряд ли она позволит себе драть Ястребова за волосы и швыряться стаканами, но есть множество других способов выставить мужчину дураком. Даже если этот мужчина бизнесмен, политик, некоторым образом олигарх, некоторым образом… любовник и всеми остальными образами — противник.
И тут Инна потянулась, как кошка Джина, которая уже придумала, как выцыганить у хозяйки рыбу, выспаться на ее шубе, поваляться на только что выстиранных полотенцах и при этом остаться тем, кем она хотела остаться, — бедной киской.
— Ты чего улыбаешься, Инна Васильевна?
Бдительный Осип, несмотря на весь свой гнев, за Инной все же послеживал.
— Да так, Осип Савельич. Все хорошо.
— Хорошо! Где хорошо-то?! Едва из кустов вылезли! Еще пять сантиметров, трактор пришлось бы вызывать! —
Инна стиснула кулак и разжала, посмотрела на черную ладонь в перчатке.
Первое жизненное правило гласило — никогда и ничего не бояться, особенно когда точно не знаешь, где опасность.
— А что я должна была видеть, Осип Савельич?
— Да ведь… померла вдова-то.
Инна молчала.
— Ты вчера с ней повидалась? Разговаривала с ней?
«Вольво» плавно причалил к замусоренному и бедному подъезду Белоярского телевидения. Возле обшарпанной двери курили какие-то мужики в шарфах и шапках, но без курток. Едва завидев Иннину машину, один из них щелчком далеко отбросил окурок и потрусил к ней, на ходу поправляя шарф, словно галстук-бабочку.
— Осип Савельич, — быстро сказала Инна, глядя на приближающегося, — мы с тобой потом поговорим. После эфира, ладно?
— Проводить тебя?
— Не надо. Тут полно провожающих.
Неодобрительно, как показалось Инне, Осип щелкнул кнопочкой замка. Дверь с ее стороны распахнулась.
— Инна Васильна, рад приветствовать! Пойдемте скорее, у нас до эфира семь минут.
— Успеем, — хладнокровно сказала Инна и вскинула на плечо крохотную красную сумочку, женственную и мягкую, как сама женственность и мягкость.
Громадный джип с мигалкой на крыше и бронированный тяжелый «Мерседес» — разумеется, черные и мужественные, как сама чернота и мужественность, — оказались с другой стороны крохотной стоянки. Инна прошла мимо них, как кошка Джина мимо только что разорванных хозяйских колготок — словно они не имели к ней никакого отношения.
Цокая каблуками, она пролетела холодный тамбур, «провожающий» — или «встречающий», кто его знает! — что-то говорил за ее спиной задыхающимся голосом. Она не отвечала. Ей нужно было подумать и не хотелось разговаривать.
Знакомые прокуренные коридоры вывели ее к знакомой крохотной студии. Возле дверей, рядом с которыми обыкновенно не стояло ничего, кроме пепельницы на длинной ноге, на этот раз стояло нечто с каменным лицом, каменными плечами, каменными руками, в каменном черном пиджаке и бетонном сером галстуке. Кажется, в литературе это называется «неброский».
Да. В «неброском» галстуке. Вот так правильно.
Инна взялась за длинную холодную ручку, а «неброский» галстук навстречу этому ее движению шевельнул частью своей кирпичной кладки, словно вознамерившись ее не пускать.
— Это на эфир, — нервно засвистал из-за плеча «встречающий-провожающий». — Инна Васильевна Селиверстова. Руководитель управления информации края.
Кирпичная кладка замерла. Из-за двери доносились голоса. Один властный, похохатывающий — Ястребова. Нервно-заискивающие — всех остальных.
Ну что ж. Она готова.
Шевеление кирпичной кладки ее не касалось — осмелился бы он ее не пустить! Он и не осмелился — Инна распахнула дверь, шагнула в сияние мощных ламп и громко сказала:
— Добрый вечер.