Первое предательство
Шрифт:
Глава 14
Наконец-то он дома. Уже много лет Джосана неумолимо тянуло к месту, которое ассоциировалось с безопасностью: к белокаменным стенам и тихим дворикам коллегии. Чем ближе они подъезжали к Каристосу, тем больше его охватывало нетерпение.
Прежней ночью монах даже не мог уснуть, зная, что предстоящий день приведет их в столицу. Бесконечное хождение из угла в угол рассердило Майлза. В последнее время тот спал беспокойно, будто ожидая нападения. Тогда брат попытался медитировать, но сосредоточенность не приносила удовлетворения. Может, из-за предвкушения скорого возвращения домой. А может, давление Другого,
Тогда брат решил переключиться на воспоминания о Каристосе: идеальный порядок в библиотеке, низкий гул голосов братьев, воспевающих Богов-Близнецов, ощущение холодного мрамора под ногами. Он перенесся из коллегии на большую аллею, мысленно прошелся по улице Триумфа, которая простиралась от главной площади до центрального холма, где находились императорские дворцы и окружавшие их государственные строения.
Воображение открыло Джосану следующую сцену: он стоит на балконе, на самом высоком этаже, наблюдая за городом, расположившимся перед ним и будто скатывающимся к центральному порту. Солнце ярко блестит на белокаменных стенах, создавая впечатление, будто город только построили. На короткое мгновение у Джосана мелькнула мысль, что именно такой вид наблюдает императрица, выглядывая из окон своих комнат. Видит ли она город, задумывается ли о судьбах людей, заключенных в беленьких домишках? Или ее мысли только о богатстве и собственной власти?
Это видение заняло все внимание, но, очнувшись, брат подумал, насколько глупы такие размышления. Как он мог знать, о чем думает императрица? Джосан всего лишь монах, привыкший к послушанию, а не лидерству, к тому же все исследования, которые им проводились когда-то, касались науки, а не политики.
Впрочем, прибытие в Каристос явно не относится к акту послушания. Брат Никос строго-настрого запретил ему возвращаться, но наверняка, когда услышит обо всех злоключениях, то примет причины, вынудившие Джосана вернуться. И если единственное, о чем стоит волноваться монаху, это наказание, то его можно считать счастливчиком. Он все больше убеждался, что провалы в памяти скрывают знание о каком-то чудовищном преступлении.
Что, как ни удивительно, лишь увеличивало желание вернуться к Братьям. Джосан устал защищаться от самого себя, будто не в состоянии принимать собственные решения. Тогда монахи приютили Джосана, и, вероятно, тот запутавшийся человек, который лишился их заботы шесть лет назад, сильно нуждался в управлении. Теперь он изменился и больше не хотел защиты — единственное, чего он желал, это правды. Не имеет значения, насколько неблаговидной она окажется. Брат считал, что двигаться вперед невозможно, не зная своего прошлого.
Эти мысли занимали монаха всю ночь. За час до рассвета остатки терпения испарились, он встал с койки и разбудил Майлза. Перекинувшись в темноте парой слов, мужчины спустились в столовую, где за несколько медяков убедили зевающего слугу разжечь огонь на кухне, чтобы поесть похлебки и выпить горячего чая перед дорогой.
Дорога, ведущая в Каристос, была широкой и ровной, с канавками на каждой стороне для стока дождевой воды, Сначала движения на главном пути в столицу не наблюдалось, но после восхода солнца он заполнился пешими путниками, загонщиками, отправляющими животных на рынок, телегами с товарами, чтобы накормить вечно голодный го-род, а также обычными наездниками и каретами. Если бы на
По обеим сторонам дороги стояли виллы, чередовавшиеся с фруктовыми садами, где выращивались экзотические фрукты, чтобы угодить самым богатым жителям столицы. Постепенно открытые пространства стали исчезать, появлялись свежие постройки: лавки купцов и ремесленников, жилые дома для тех, кто зарабатывал на жизнь в услужении великой столице, но не мог позволить себе жить в черте города. Это внешняя часть Каристоса, расположившаяся за городскими стенами. Вдоль дороги вырастали все новые, и новые строения, и Джосан и Майлз начали чувствовать себя пойманными в ловушку.
Весна едва начиналась, а у Джосана по спине лился пот, словно наступило лето. Он боролся с желанием натянуть на лицо капюшон, поскольку понимал, что тогда будет выглядеть подозрительно и только привлечет лишнее внимание. Майлз тоже старался выглядеть как обычный путник, поэтому еще в гостинице снял кожаные доспехи.
По мере того как друзья приближались к воротам, напряжение возрастало. Джосан знал, что, по крайней мере, в одном магистрате лежит ордер на его арест в связи со смертью наемника на маяке. Вряд ли беглого монаха ожидают найти в столице, но если так, тогда стражи на воротах будут внимательно высматривать преступника. Малым утешением служило то, что теперь он совершенно не похож на бритоголового монаха с острова. Ученый сам с трудом узнавал собственное лицо в зеркале, однако вряд ли его врагов можно так легко ввести в заблуждение. В конце концов, в Атике они узнали брата без особого труда.
— Полегче, — прошептал Майлз, когда подошла их очередь проходить через ворота.
Джосан заметил, что сержант высвободил меч из ножен, несмотря на то, что, если дело дойдет до битвы, вряд ли наездник справится с дюжиной стражей, даже если они и пешие. Безухая, пребывавшая все путешествие в мирном расположении духа, выбрала неудачный момент, чтобы продемонстрировать гонор, когда маленький козленок, блея, кинулся ей под копыта. Кобыла отпрянула назад, а мальчишка-пастух метнулся за животным.
Джосану пришлось резко натянуть поводья, чтобы Безухая не размозжила ребенку череп. После нескольких танцующих шагов кобыла наконец успокоилась.
Охранники схватили мальчишку и козленка, отчитали пастуха с грубым, но витиеватым красноречием, упомянув предков и отсутствие мозгов. Мельком взглянув на мужчин, они пропустили их, все еще увлеченные разносом.
Только когда злые выкрики стражей стихли позади, монах позволил себе расслабиться. Удача в этот раз улыбнулась им, но Джосан не верил, что так будет продолжаться все время. Когда они добрались до первого полукружия улиц, окольцовывавших город, ученый направил лошадь вправо. Майлз сильно удивился:
— Подожди, — проговорил он. — Ты куда собрался? Монах огляделся по сторонам, но никто из проходящих мимо горожан не обращал на них внимания. И все же, понизив голос до шепота, он ответил:
— В коллегию, куда же еще?
— А откуда ты знаешь, что там безопасно? — покачал головой сержант.
А как можно сомневаться в Братьях? Ведь цель всей поездки заключалась в том, чтобы добраться до ордена.
— Но...
Майлз натянул поводья, поворачивая налево.
— Эту ночь мы проведем у моего друга. Выясним, что происходит в городе, и узнаем, не выставлены ли часовые у здания коллегии в надежде, что ты сразу попадешь в руки дознавателей.