Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства
Шрифт:
Как и все софисты того времени, Либаний цеплялся за древнюю эллинскую религию и горячо приветствовал реформу Юлиана, восстановившего на время культ древних богов. К христианам он относился с нескрываемой ненавистью; но и здесь сказалось бессилие его школы: он не сумел дать критики христианства и ограничивался лишь выражением своего презрения к христианам, ненависти к мракобесам, разрушавшим великолепные храмы, разбивавшим драгоценные статуи и, главное, захватывавшим постепенно земельные богатства и командные посты. К тому же торжествующая христианская церковь в союзе с императорской властью столь свирепо подавляла всякую попытку сопротивления ей, что прямая, открытая критика христианского учения после Юлиана вряд ли была возможна.
Ниже мы даем отрывки из речей XVIII, XXX, XVII, LX и II. Речь XVII — «Монодия о Юлиане», патетическая элегия в прозе, опубликована была лишь через 2 года
Речь LX — «Монодия на храм Аполлона в Дафне» написана по поводу пожара этого храма, сгоревшего 22 октября 362 г.; монодия написана вскоре после события, так как Юлиан в письме к Либанию в марте 363 г. (ер. 27) расточает безмерные похвалы этому произведению Либания.
Речь II — «К прозвавшим меня суровым» написана в 381 г. В ней Либаний доказывает, что его суровость в речах отражает лишь суровость окружающей жизни, а вовсе не суровость его характера.
Перевод сделан с последнего критического издания Libanii opera, rec. R. Foerster. Leipzig. 1903—1912 гг. Для отрывков из речей XVII и XVIII мы использовали с некоторыми поправками перевод С. Шестакова.
23. Ведь это особенно удручало его сердце, когда он видел повергнутые храмы, прекращение обрядов, опрокинутые жертвенники, упразднение жертв, гонение на жрецов, раздел богатства жрецов между самыми распущенными людьми; так что, если бы кто-либо из богов обещал ему, что восстановление всего перечисленного будет выполнено другими, он, я убежден, настойчиво уклонялся бы от власти. Так стремился он не к господству, а к благоденствию народов.
121. Когда же тот [788] был почтен подобающими почестями, он начал с обрядов богам города, совершая возлияния на глазах всех, радуясь тем, кто следовал его примеру, осмеивая тех, кто не следовал, и пробуя убеждать, принуждать же не желая. А между тем страх одолевал тех, кто были совращены [789] , и у них явилось опасение, что им выколют глаза, отрубят головы, что потоки крови польются от казней, что новый владыка придумает новые средства понуждения и малым перед ними покажутся огонь и железо, потопление в море, зарывание живым в землю, изувечение и четвертование. Это применялось прежними владыками, ожидали мер, гораздо более тяжких.
788
Умерший император Констанций.
789
Т. е. в христианство.
123. Итак, осуждая эти меры и видя, что от казней успех другой веры увеличивается, он отказался от тех мер, которые порицал; людей, которые могли исправиться, он вводил в познание истины, а тех, кто довольствовался худшими убеждениями, не понуждал силой. Однако он не переставал взывать: «Куда стремитесь вы, люди? Вам не стыдно признавать мрак более ясным, чем свет, и не замечать, что болеете недугом нечестивых гигантов?» [790]
178. Когда же зима сделала ночи долгими, он помимо многих других прекрасных произведений слова, занявшись изучением тех книг, которые выставляют человека родом из Палестины богом и сыном божьим, в пространной полемике силой аргументации доказал, что такое почитание — смех и пустословие; он проявил себя в этом труде мудрее тирийского старца [791] . Да будет милостив этот тириец [792] и да примет благосклонно сказанное, как бы побеждаемый сыном.
790
Миф о гигантах, дерзнувших выступить против богов Олимпа. См. с. 256.
791
К этому месту в одной из рукописей (Vindobonensis, XII в.) благочестивый переписчик сделал такую приписку: «Вот как ты безумствуешь и говоришь вздор и действительно
В другой рукописи (Laurentianus, 1392 г.) здесь имеется такая приписка: «А ты, нечистый, за такую наглость стоишь того, чтоб молния тебя поразила и убила». Задело, значит, за живое!
792
Имеется в виду Порфирий, родом из Тира. В одной из рукописей (Chisianus, XI—XII в.) здесь дано разъяснение, что речь идет о Порфирии, и приводятся сведения о нем из лексикона Свиды.
274. Кто же был его убийцей? — стремится услышить иной. Имени его я не знаю, но что убил не враг [793] , явствует из того, что ни один из врагов не получил отличия за нанесение ему раны.
275. …И великая благодарность врагам, что не присвоили себе славы подвига, которого не совершили, но предоставили нам у себя самих искать убийцу. Те, кому жизнь его была невыгодной, — а такими были люди, живущие не по законам, — и прежде давно уже злоумышляли против него, а в ту пору, когда представилась возможность, сделали свое дело, так как их толкали к тому и прочая их неправда, коей не было дано воли в его царствование, и в особенности почитание богов, противоположное коему верование было предметом их домогательства.
793
Слух о том, что Юлиан был убит кем-то из своих солдат, подтверждает историк Аммиан Марцеллин (XXV, 6, 6). Либаний был уверен, что это — дело рук христиан, и еще в 379 г., через 16 лет после смерти Юлиана, он в специальном обращении к императору Феодосию (or. XXIV F) просит расследовать дело и наказать виновных (здесь он, понятно, не рискует назвать прямо христиан). Смерть Юлиана, во всяком случае, несомненно, была наруку христианам, создавшим даже миф о том, что Юлиана убил по поручению христианского бога… языческий бог Меркурий!
286. …Что опять последовало за убийством императора? Те, которые говорят речи против богов, — в почете, а жрецы подвергаются беззаконной ответственности. За те жертвы, коими умилостивлялось божество и которые поглотил огонь, взыскивается плата, вернее, состоятельный человек вносил из своих средств, а бедняк умирал, заключенный в тюрьму.
287. Из храмов же одни срыты, другие стоят недостроенные на посмешище нечестивцам, философы же подвергаются истязаниям…
1. После того, государь, как ты прежде неоднократно признавал, что в своих советах я метко определял потребные мероприятия, и я превосходством своего мнения одерживал верх над теми, кто желал и внушал противное, я и теперь являюсь с тем же, одушевляемый тою же надеждой. Ты же послушайся моего совета, и теперь в особенности…
2. Многим, конечно, покажется, что я пускаюсь в нечто очень рискованное, намереваясь вести с тобой беседу в защиту храмов и того убеждения, что не следует их подвергать той участи, какой они теперь подвергаются; но, мне кажется, те, кто этого боятся, жестоко ошибаются в твоем характере…
3. Итак, прошу тебя, государь, обратить на меня, держащего речь, свой взор и не оглядываться на тех, кто захотят разными средствами сбить с толку и тебя и меня…
4. Первые люди, явившиеся на землю, государь, заняв возвышенные места, укрываясь в пещерах и хижинах, тотчас усвоили себе мысль о богах и, проникшись сознанием, как много значит для людей их благоволение, воздвигли храмы — такие, понятно, какие могли воздвигать первобытные люди, и статуи…
5. Если даже ты пройдешь по всей земле, какую населяют римляне, всюду встретишь ты эти святыни, ведь даже в первом после величайшего городе [794] остаются еще некоторые храмы, хоть и лишенные почитания; осталось их не много из очень многих, тем не менее не все по крайней мере памятники этого рода пропали. С помощью этих богов римляне, нападая на противников и сражаясь, побеждали, а победив, создавали для побежденных после поражения лучшие времена, чем до поражения.
794
Величайшим городом Либаний называет Рим, где «языческие» храмы продолжали существовать легально; «первым после величайшего» он называет Константинополь. Ср. or. XVIII, 11.