Первомай
Шрифт:
— Ох, уж этот Саша, — усмехнулась Женя. — Мало того, что духи добыл французские, так ещё и птичье молоко нашёл. Если так пойдёт, он ещё и то, не знаю, что принесёт оттуда, не знаю откуда.
— Он такой, — с усмешкой подтвердил я.
— Не сердитесь, Клавдия Матвеевна, но торт я уже не осилю. Вы так меня накормили, что я едва дышу. Всё такое вкусное, просто невероятно! «Птичье молоко» уже не имеет никаких шансов.
— Значит, с собой возьмёшь! — не терпящим возражения тоном, заявила бабушка. — Я тебе сейчас соберу передачку. Поужинаешь
— Да я неделю теперь есть не буду.
— Ой-й! — отмахнулась бабушка. — Может посидишь ещё? Неужели даже в праздник будешь работать?
— Да, хочу немного поработать, прежде чем усну.
— Ох, бедная ты, бедная. Ну, Саш, иди, одевайся, проводи, Женечку.
— Ба, ну разумеется, я провожу Женечку. Зачем ты мне напоминаешь?
— Ну, хорошо-хорошо, давай только вот это «ба» убери подальше из лексикона. Надо же, сроду ведь так не говорил.
Женя разморённо улыбалась. Она разомлела, раскраснелась и выглядела так, будто уснёт прямо сейчас. Но, когда мы вышли в мартовскую сырую прохладу, вмиг собралась, посерьёзнела, взяла меня под руку и какое-то время шла молча, выстукивая каблучками по мокрому асфальту. Я тоже молчал. Уже стемнело и после жаркой квартиры было знобко.
— Александр, — нарушила она тишину, останавливаясь и высвобождая руку.
— Чего так торжественно?
— Знаешь… Хочу сказать тебе важную вещь…
— Может, лучше не надо? — попробовал улыбнуться я, но она осталась серьёзной.
— Конечно же, надо, — кивнула Женя и прикусила губу.
Она сунула руки в карманы, повернулась и медленно пошла дальше.
— Понимаешь, какое дело, Саш… я не знаю, как тебе это объяснить-то… Но ты же и сам всё видишь и понимаешь. Эти подколки твои вечные… В общем, как в песне. Ты мне не снишься, я тебе тоже…
Мы вошли в прямоугольную арку проезда. Звуки здесь отзывались немного вибрирующим эхом.
— Погоди, Жень, какие подколки? — нахмурился я, печатая ставшие звонкими шаги. — Я ведь без задней мысли спросил.
Портить личную жизнь Саше Жарову в мои планы не входило. Да, честно говоря, в мои планы, кроме как срубить тридцатку за съёмку, вообще ничего не входило, а тут…
— Эта твоя постоянная ревность…
— Ревность?
— Ну, подозрительность, называй как хочешь. Зачем к словам цепляться, ты же понимаешь, о чём я говорю. Да, и признайся, ты ведь сам уже остыл. Зарылся в свои обиды и… Даже ни одного раза не позвонил мне. Возможности не было, да?
Ах, вот в чём дело…
— Да и вообще… Вся эта история с твоим распределением… Если бы ты хотел остаться рядом со мной…
В этот момент раздался громкий окрик:
— Жаров!
Мы как раз вышли из арки и оказались на «подворье» универсама «Ленинградский». Я обернулся на голос и увидел Зубатого. Это он кричал.
— Ты мне и нужен! Ну-ка, иди сюда!
Ну, блин! Рядом стоял ментовский бобик, и персонажи, высвеченные желтоватым уличным фонарём, были всё те же.
— Не могу сейчас, товарищ старший лейтенант, — бросил
Нет, правда, не до него сейчас было. Сержант опять обыскивал того самого бича, что разговаривал со мной на лавочке у подъезда.
— Ничего, — зло ответил старлей, — я тебя ненадолго отвлеку.
Он сделал пару шагов нам навстречу и, приблизившись, помахал передо мной сотенными купюрами.
— Дипломат, говоришь? А может, кожаный портфель коричневого цвета?
Японский городовой! Какого хрена!
— Эй, — окликнул он бича. — Этот тебе деньги подарил?
— Этот, — мгновенно подтвердил бич. — Я же никогда не вру, все знают…
Вот и делай людям добро…
— Игнатюк, — кивнул старлей сержанту. — Давай-ка их всех в машину. И бабу тоже!
6. Эмигрант
— Что вы себе позволяете?! — возмущённо воскликнула Женя, подлетевшему к ней сержанту.
— Давай-давай, жертва похищения, — проскрежетал тот, хватая её за руки.
— Старлей, ты сейчас нарываешься, — пытаясь сохранять спокойствие, отчеканил я. — Очень сильно нарываешься!
— Что?! — мгновенно вскипел старший лейтенант Зубатый, и глаза его блеснули злобой. — Ты, щенок! Я тебя засажу к херам!
— На служебное расследование!
— Что?!
— Нарываешься на служебное расследование, старлей. Бабки преступные хочешь прикарманить. Это разве твоё дело похищения расследовать? Напомни, твоя задача какая?
— Кого ты слушаешь, Боря! — недовольно проговорил сержант. — Увезём их к Антохе, и там разберёмся.
— Или с вами разберутся, — усмехнулся я. — А вдруг деньги меченые?
Усмехнулся, но далось мне это непросто. Сердце так стучало, что на всю округу, наверное, слышно было. Главное было не сесть к ним в машину! Особенно с Женей.
— Рапорт уже на столе у Богданова.
— У кого?
— У замначальника главного управления кадров. Не слыхал про такого? Услышишь ещё. Так что усугублять не советую.
Про Богданова я знал благодаря работе над сценарием по другому делу, а он, как раз, там участвовал.
Менты переглянулись.
— Боря, да он тебе мозги пудрит! — прорычал сержант.
— Или зад спасает, — пожал я плечами. — Хоть и не бескорыстно. Лучше не усугубляй положение.
— А ты кто такой есть? — озадаченно спросил Зубатый и прищурился, пытаясь просветить меня насквозь.
Я глянул на испуганную и совершенно обалдевшую Женю, и мне очень захотелось свернуть этому говнюку нос, но нападение на представителя власти при исполнении… М-да… Поэтому я сказал с видимой неприязнью:
— Не положено тебе знать, Зубатый.
Видать, действительно, было во мне что-то такое, актёрское, раз продюсер позвал на съёмки. Я хмыкнул. Вероятно, то, как я себя повёл, было настолько нетипично, что старлей стушевался и даже безбашенный сержант чуть притормозил. Не дожидаясь, пока они опомнятся, я взял Женю под руку и потянул в сторону улицы.