Первопричина 3: СССР, любовь и магия
Шрифт:
Идём дальше… В этот бред, откровенно не верю. Не верю настолько, что даже сомнения не закрадываются. Я знаю кто из моих в КГБ, а кто исследования проводит. А они не знают нихрена. Про Нестерову, про то что я говорю на немецком. Про запечатление. Это грёбаные шестёрки, к тому же тупые. А бешеная бабка, несмотря на то что поехавшая, меня вообще боится. И знает. В единственном глазу старухи, читается лютая ненависть ко мне.
Вопрос в том, откуда меня все знают? Я реинкарнация кого-то? Или… Пока не до размышлений.
Через пару километров пейзаж полностью меняется. Разбитой техники и бетонных обломков больше нет.
Ещё через километр тропа сворачивает в ложбину к небольшому ручью, идёт по берегу, а потом вверх. Лес теперь обычный лес. По крайней мере с виду так кажется. Деревья, кусты, трава. Но спокойней от этого не становится. В кустах, на деревьях, в глубине леса, в высокой траве кто-то есть. И это не глюки, и не разыгравшееся от страха воображение. Кусты ходят ходуном, из них доносятся голоса, в высокой траве кто-то ползает. По ветвям деревьев роняя вниз листья и куски коры кто-то прыгает. Все они ждут. Ожидают когда кто-нибудь сглупит, отойдёт или отстанет от группы.
Сама же группа… Все понимают что шаг вправо, шаг влево приведёт к смерти, поэтому встают плотнее и идут за двумя бойцами.
Подъём по руслу ручья приводит нас к небольшому родничку. Поток мутноватой, светящейся синим воды выбивается откуда-то из-под напоминающей стену скалы, и бодро бежит вниз. Идиллическая картина, которую портит давящее ощущение теперь уже настоящей угрозы. Не какой-то определённой, понятной, а как будто некто рассматривает нас, словно ползущих по полу тараканов. Равнодушно-брезгливо, даже не оценивая, а прикидывая, стоят ли они затрат усилий на своё уничтожение.
Это я чувствую и понимаю, от чего по-настоящему боюсь. Страх отдаётся горечью полыни на языке, жжёт нос запахом испорченных яблок, крови и сгоревшей плоти. Вызывает чудовищные спазмы желудка… Но вместе с этим я замечаю, что это не всё. Каким-то образом, пока не понятно каким, я понимаю что ужас только начинается и самые страшные обитатели этого леса только просыпаются.
Начинается движение вдоль стены, от родника отходим метров на сто. Обходим высокий валун, и как только…
Гнетущую тишину разрезает звонкий детский смех. Слышится шебуршание… Смех повторяется над головой…
— Охренеть, — подняв голову выдыхаю и понимаю что бежать не могу, страх не позволяет.
На валуне стоит ребёнок. Жуткая бледная девочка держащая в руке изуродованную куклу. Она стоит… Смотрит на всех пустыми чёрными глазницами и жутко улыбается от чего из её рта по бледно-синеватой коже текут струйки чёрной крови. Девочка пригибается, неестественно широко открывает рот и пронзительно кричит. От чего нервы у некоторых сдают. Двое малолеток, парень и девушка, кричат и бегут в сторону. Пробегают метров десять, останавливаются…
— Идиоты, — хмурясь заключает Игнат. — Бесполезные куски мяса. Старая! Чего заткнулась? Быстро убери всё это.
Старуха, получив от одного из бойцов подзатыльник, приходит в себя и уже громче бормочет не то молитвы, не то заклинания. Пейзаж тут же меняется. Страх немного отступает. Облегчённо выдыхаю и вижу что до родника мы так и не дошли. Судя по примятой траве, мы несколько раз нарезали круг у берега ручья. Однако, от пары малолеток, действительно остались только пятна крови. Ну и… Появилось оно. Метрах в пятидесяти от родника, находилось строение неподдающееся описанию. Похожее на кривое иглу здание, слепленное из металлических балок, швеллеров, арматуры, кирпичей, веток, кусков, человеческих тел и шевелящихся конечностей. Оно, сочась кровью, мрачно стояло и как будто живое существо изучало нас голодным взглядом пустых оконных проёмов.
— Это и есть церковь? — сглотнув спрашиваю. — Жуть…
— Ага, — вздыхает Отто. — Было построено нами, с целью упокоить невинных, замученных здесь. И у нас даже получилось. Но, всех служителей расстреляли прямо во время мессы. Сто двадцать человек погибли в стенах этого здания. После этого, стало ещё хуже. Не смотрите туда. Рассудка лишиться можно. Это…
— Я иду… — бормочет синеволосая. — Мама… Вы видите? Она… Там, в окне.
— Вот об этом я и говорю, — скалится Отто. — Это нечто, оно проникает в разум. Вытаскивает страхи, желания. Искажает и… Вырубите её, пока не потеряли. И не стойте, надо двигаться, времени нет.
Настя получает прикладом в голову и ложится отдохнуть. Боец закидывает её на плечо, смотрит на церковь и резко отворачивается. Мотает головой и закрыв глаза вцепляется в руку товарища.
Движение продолжается. Подойдя ближе к источнику, лидер вытаскивает из кармана плоский брелок от ключей, и прикладывает его к камню. Раздаётся громкий лязг, и часть стены уходит внутрь, открывая проход.
— Слушаем внимательно, — говорит Игнат. — Не отходим от меня дальше пяти метров. Кто отстанет или заблудится — ждать и искать не будем, вперёд меня тоже не лезть! Не пытайтесь ни к чему прикоснуться, не слушайте никаких голосов, и вообще не особо крутите головой, лучше под ноги смотрите. Мы даже там, пока не в безопасности.
Зябко передёрнув плечами Игнат вздыхает и машет рукой. Отряд быстро входит внутрь. Игнат оглядываясь тянет рычаг на стене чем закрывает дверь наружу и включает освещение тамбура.
Проход дальше закрывает массивная гермодверь с механическим кодовым замком, закрытым запирающейся шторкой.
Игнат крутит половину брелка вокруг оси, от чего выдвигается ключ, открывает шторку, быстро набирает комбинацию кнопок и разблокирует засовы.
Дверь гудя и скрипя медленно открывается. За внушительной створкой оказывается платформа грузового лифта с автономным приводом. Заведя отряд на платформу, и закрыв дверь, Игнат запускает двигатель, и в слегка мерцающем свете потолочной лампы лифт начинает движение вниз…