Первопричина: Лагерь смерти
Шрифт:
Крысы жалобно вереща выкапываются из мусора и сбегают. Где-то вдалеке слышится такой же многоголосый рой.
Ударом забиваю щипцы глубоко в голову твари, толкаю её как вдруг…
— Хм, — присев рядом хмыкаю. — Ничего себе?
— Не хочу прерывать твои исследования, но сюда бегут как минимум двадцать таких уродцев, — сообщает мне Ветрова. — Нам что делать?
— Серафина, ты можешь заставить крыс сожрать их?
— Могу, но они от этого
— Проверяйте силы. Расхреначьте их. А я…
Сажусь рядом, осматриваю шею чудища, отодвигаю одежду и вижу… Татуировка. Цифры, буквы, а ниже надпись — Fehlerhaft. Что это может быть?
— А чудики-то, серийные, — говорю девушкам. — Вот, номер, серия. И… Fehlerhaft? Сие что значит?
— Ты нас спрашиваешь? — взлетая вверх фыркает Серафина. — Это не мы Любице песни на немецком пели.
— Наверно вспомнить не могу. Я всё, можем…
Уходить девушки не хотят. Обе злобно смотрят на бегущих тварей и… Первый и самый наглый, переходит на четвереньки. Галопом скачет, зарычав высоко прыгает и зависает в воздухе. Серафина поднимает бровь, существо раскинув руки верещит и вдруг с хрустом скручивается, сжимается в шар, уплотняется и взрывается кровавой взвесью.
Ветрова не отстаёт, взмахивает руками и запускает в сборщиков волны сжатого воздуха. От чего тварей ломает и откидывает назад где они попадают в едва различимый пузырь монстры хватаются за шеи и дёргаясь затихают.
Оставшиеся без страха и осторожности, прут в атаку. И тут, Серафина превосходит сама себя. Головы уродов взрываются, тела их скручивает, конечности отрывает. Некоторых просто разрывает повдоль.
— Сильна, — подходя к Преображенской улыбаюсь.
— Я на пределе. На тебя ругалась, а сама увлеклась. Надо уходить… Сейчас.
Закрыв глаза, Серафина хмурится, хлопает в ладоши и тут… Возвращаются крысы. Они волной бегут и облепляют тела сборщиков. Быстро обгладывают их, отползаю дохнут, но на их место приходят другие. Самые большие крысы разгрызают кости, а то что не догрызли растаскивают.
Так же одному сборщику отгрызают голову и демонстративно оставляют на лице следы зубов и когтей.
— Всё, — выдыхает Серафина. — Теперь точно обратно. Толку с меня до завтра не будет.
— Да ты и так молодец, — улыбается Роза. — Так ловко всех этих размазала. Ну ваще…
— Если их выращивают, то интересно где? — обнимая Серафину и придерживая чтоб не упала в слух размышляю. — Преображенская, потом надо будет узнать.
— Потом обязательно, сейчас мне прилечь надо.
Нда, а мы не такие уж и сильные. Совсем немного и нам требуется отдых, причём продолжительный. Может со временем это как-то изменится? Тёмные Духи, они сутками могли сражаться. А элементали… Странно, но
Сердец нет, энергию мы вырабатываем сами. Ещё в нас никто не верит, а это тоже важно. Но… Надо разбираться.
Глава 29
Вечер. Убежище. Лазарев.
— Поверить не могу, — закуривая уже наверное восьмую по счёту сигарету, бормочет Ломакин. — Серёжа! Мне ведь…
— Не показалось, — качаю головой. — Я тоже видел.
Видел… Серафина, немного придя в себя, всё показала. И если раньше я считал это бредом, Влада сумасшедшим, а его девушек клоунессами, то теперь… Магия, манипуляции природными стихиями, элементами. Алхимия, зельеварение, химерология.
Кастиан, то есть Владислав, мог не заморачиваясь, из трёх совершенно разных образцов крови создать живое существо и наделить его самым главным — душой. Мог создавать механических людей которые по уровню интеллекта в разы превосходили обычных.
А его правление, он смог, он создал то к чему мы стремимся. У него получилось. Почти идеальное государство. Ему бы ещё лет двести и всё…
Но нет. Всё закончилось. Все кого он знал или в одночасье погибли, или от него отвернулись и за любовь отплатили предательством. Но как? Приёмный сын, генералы, могущественные маги. Что толкнуло их на такое предательство?
Да я всё понимаю, сын был приёмным, но рос он как родной и даже ближе… Как он мог стоять и смотреть как враги убивают его семью? Какой мразью надо быть, что бы на такую любовь ответить предательством? Злорадствуя стоять и смотреть, как твоим братьям и сёстрам вспарывают животы и засыпают яд…
Владислав знает ответ. Знает, но почему-то запретил Серафине показывать его. А Серафина… Да, она говорила правду. Мой мир сложился как карточный домик. Рассыпался и теперь тает. Всё то что я знал, то чему научился, теперь не огромный пласт знаний, а пылинка. Да, большую их часть, в условиях этого мира, я применить не смогу. Но! То что есть, я обязательно использую. И этого совсем не мало. Но…
Я циник… Как и все люди моей профессии, я давно уже не способен проявлять сочувствие, выказывать сострадание и тому подобное. Но вот сейчас, узнав всю подоплёку…
— Мне его очень жаль, — трясущейся рукой поднося к лицу сигарету выдыхаю. — Чисто по человечески. Да, назвать Тёмного Императора идеалом невозможно. Он был жесток, самовлюблён, одержим проклятием, похотлив до нельзя. Но то что с ним случилось…
— Это страшно, — вздыхает Ломакин.
— Нет, профессор. Это не страшно, это ужас! Каким бы он не был, он оставался человеком. И человеку, пусть даже необычному, практически невозможно такое вынести. А потом? Искал себя, мучился и изводился вопросами. Жил цепляясь за обрывки сновидений и не понимал что это отголоски его прежнего. И вот он здесь, буквально в аду. Один. Да, он всё вспомнил. Но то что испытал когда воспоминания открылись… Нам надо…