Первородная для вампира
Шрифт:
Сейчас он, наряженный в шелковую бледно-розовую рубаху и черные брюки, время от времени истерично вбегал в спальню Гервасия и, всплеснув руками, исчезал снова. Эффлера это начинало откровенно подбешивать.
Как назло лучший «молодняк» Мессеров сейчас был не удел. Ричард Уорд, участвовавший в рыцарских походах с самим легендарным Ричардом Львиное Сердце, обожавший высмеивать легенды о Робин Гуде, отбыл по делам к соседнему немертвому клану. Накопилось немало убийств людей на их земле, вроде бы виновного выдали, но Гервасий сильно сомневался, что
Гаспар, незаконнорожденный потомок Ричарда, обращенный пращуром за воинские заслуги и бесстрашие, естественно сопровождал Уорда.
Татуар – последний представитель вымершего индейского племени, настоящий воин и невероятно меткий стрелок – принимал очередную партию смертников на севере континента, дабы затем распределить их по тюрьмам. Миссия, важность которой сложно переоценить, ведь фактически краснокожий поставлял еду вампирским кланам и решал – кому вкуснятина, а кому отбросы.
А Никита, бывший русский князь, погибший на поле брани и обращенный Гервасием за то, что один убил десятки монголо-татар, отправился в далекий человеческий город за каким-то артефактным оружием своего народа.
В общем, Эффлеру приходилось иметь дело с самыми нелюбимыми членами семьи, да еще в такой момент, когда помощь лучших Мессеров была бы как нельзя кстати. Впрочем, громила-германец попадал и в худшие передряги…
Большая комната Гервасия, отделанная настоящим малахитом, была полупустой – древний воин любил пространство. Несколько кресел из настоящего английского дуба, собственно кровать и тяжелый письменный стол из красного дерева почти не уменьшали просторов комнаты, сравнимых разве что с бальным залом Лувра.
Громиле-германцу нравилась мебель создателя, будто бы нарочно скроенная для существ немалых размеров. Эффлер легко развалился на стуле, вытянув длинные мускулистые ноги. Аннабель же свернулась калачиком в кресле и вдруг застыла. Наконец-то!
Внезапно старший сын Гервасия услышал характерный стук входной замковой двери – обитой таким количеством стали, что редкий смертный мог сдвинуть ее с места.
Эффлер уставился на дверь, понимая: вот он, момент истины.
Он ожидал увидеть нечто пожилого возраста, с растрепанной копной поредевших волос невнятного цвета, расплывшейся фигурой и шаркающей походкой. В общем, ведьму, напоминающую встреченную громилой-германцем на Равнине.
Но, когда гостья появилась в дверях, Эффлер слегка дернулся. Очень сильная реакция для сурового нордического воина.
Первородной, ступившей на порог апартаментов Гервасия можно было дать 28-30 лет, не больше. Если бы она перестала хмурить черные брови, и того меньше.
Хотя нет, по-детски милое личико с большими, миндалевидными карими глазами очень старило выражение тоски и вселенской грусти, не стиравшееся ни при каких изменениях мимики.
Слегка спутанные каштановые волосы незнакомки свободно падали на плечи и спину, отсвечивая красноватым. Ведьма была статной, фигуристой и даже бежевое платье-балахон до пят не скрывало ее крутых бедер
Если бы не другая ситуация… Эффлер бросил на пришедшую плотоядный взгляд, на что первородная фыркнула и молча направилась к кровати Гервасия.
В полной тишине она осмотрела основателя клана Мессеров, а затем, без всяческих предисловий бросила в сторону Эффлера:
– Вылечу! Но мне нужна восточная часть вашего леса и восточный же подвал. Дней на десять! Так, чтобы никто туда не совал свой проклятый вампирский нос!
Громила-германец медленно поднялся со стула, нависнув над ведьмой, как гора над холмом. Первородная едва доставала ему до груди, впрочем, на ногах у ведьмы были балетки, значит гостья выше Аннабель.
– Эй! Ты! Повежливей! – прорычал Эффлер.
Грозный голос громилы-германца, на многих производивший пугающее впечатление, вообще никак не повлиял на настрой вновь прибывшей.
– Мне лечить или не надо? – выплюнула она. – Если лечить, отойди, проклятый мертвяк! Если нет, уйду! – и ведьма сделала шаг назад.
Эффлер намеревался поймать ее, используя вампирскую скорость, но чародейка легким движением руки отодвинула второго Мессера со своего пути. Наблюдая, как удаляется спина первородной, громила-германец крикнул:
– Твоя взяла! Лечи! Подвал и лес в твоем распоряжении!
Ведьма медленно развернулась и, глядя прямо в глаза Эффлеру, уточнила:
– Даешь слово? Слово воина? Клянись воинской честью! Но прежде назови себя!
А эта девица неплохо разбиралась в психологии бойцов времен громилы-германца! Гостья оказалась не так проста, как подумалось вампиру поначалу.
– Я, Эффлер Мессер клянусь воинской честью отдать подвал и лес, принадлежащий моему клану… – громила-германец остановился, первородная вставила:
– Дее Дрейко и любому присланному или сопровождающему ее магу…
Эффлер нехотя повторил за чародейкой и закончил:
– В полное и единоличное пользование на месяц! Довольна?
Дея кивнула и направилась навстречу громиле-германцу. Странные ощущения посетили второго Мессера в ту минуту. Казалось в груди или в животе появилось нечто теплое и, по мере приближения первородной, оно все нагревалось и нагревалось. Почему-то легкие вмиг переполнились воздухом, и Эффлеру очень хотелось избавиться от него шумным выдохом.
Но самое удивительное впечатление испытал громила-германец, когда Дея медленно проскользнула мимо него, потому, что вампир, сосредоточившись на собственных эмоциях, совершенно забыл уйти с дороги.
Казалось, не ведьма едва коснулась Эффлера плечом и бедром, а фонтан горящей лавы прошелся по телу. Громила-германец развернулся следом за первородной.
Совершенно игнорируя присутствие Аннабель, привставшей с кресла, ведьма быстро подошла к постели Гервасия и… погрузила руки в его грудь, вытащив сердце. Второй Мессер уже хотел оторвать убийце создателя голову, когда заметил, что отец вовсе не умер, да и сердце по-прежнему соединено с телом шлангами сосудов.