Перворожденный

Томпсон Пол

– А какого из этих зверей убил ты? – поинтересовался Кит-Канан.

– Мне не дозволено проливать кровь животных. Это дело Най. – Эльфийский мальчик откинул с лица капюшон. – Я разговариваю с ними и слушаю, что они рассказывают мне. Я не убиваю их.

Кит-Канан опустился на тюфяк, набитый мхом. Он устал, был грязен и голоден. Макели беспокойно расхаживал взад-вперед, бросая на принца частые недовольные взгляды. Наконец принц осведомился, в чем дело.

– Это место Най. Тебе здесь нельзя сидеть, – раздраженно ответил мальчик.

Кит-Канан

с трудом поднялся.

– Да этому Най оказывают больше почестей, чем Звездному Пророку! – Он гневно повысил голос. – А здесь мне можно сесть? – Он указал на усыпанный хвоей пол.

Макели кивнул.

Вскоре Кит-Канан попросил у своего хозяина чего-нибудь поесть. Эльф легко вскарабкался по лестнице и, свесившись с нее, стал шарить среди бутылей и мехов, свисавших с потолка на крюках. Найдя один мешок, он принес его вниз; скрестив ноги, уселся рядом с Кит-Кананом и предложил ему протянуть руки. Кит-Канан подчинился, и мальчик насыпал ему полную горсть аккуратно очищенных жареных каштанов.

– У вас нет мяса? – спросил Кит-Канан.

– Мясо ест только Най.

Принцу начинали надоедать разговоры о том, что дозволялось делать только Най. К тому же он слишком устал, чтобы спорить с мальчиком, и молча съел каштаны, чувствуя благодарность даже за них.

– А знаешь, – наконец произнес он, – ты так и не спросил моего имени.

– Я не знал, что у тебя есть имя, – пожал плечами Макели.

– Ну а как же, конечно, есть!

Мальчик потер нос, и на пальцах его осталась желтая краска.

– Меня зовут Кит, – сказал принц, так как Макели явно не собирался спрашивать.

Макели набрал еще горсть орехов в испачканную желтым ладонь.

– Звучит забавно, – заметил он и положил в рот каштан.

Глава 5

Спустя пять недель

– Госпожа Ниракина, супруга Пророка, – доложила горничная.

Герматия, подняв взгляд от зеркала, кивнула, и служанка распахнула дверь.

– Осталось мало времени, госпожа, – предупредила, входя, Ниракина.

– Знаю.

Герматия неподвижно стояла среди царившей суеты. Служанки, портнихи, парфюмеры кружились по комнате, и каждый старался добавить последний, завершающий штрих, прежде чем начнется церемония бракосочетания.

– Ты выглядишь великолепно, – сказала Ниракина, и это была не просто вежливость по отношению к будущей невестке. Лучшие искусницы Сильваноста многие недели трудились над свадебным платьем Герматии, лучшие парфюмеры работали над созданием ароматических масел и духов, которые должны принадлежать только ей.

Одеяние состояло из двух частей. Сверху надевалось платье из тончайшего льна, слишком прозрачное, чтобы носить его без нижней рубашки. Под ним Герматия была обернута в сплошной кусок золотой ткани длиной много ярдов. Шесть девушек из гильдии Швей начали обматывать материю вокруг шеи Герматии. Ее медленно закутывали в огромное золотое

одеяние, теснее вокруг груди и талии и свободнее у бедер и ног. В течение двух часов, пока работали женщины, Герматия вынуждена была стоять с поднятыми руками.

Невеста была обута в сандалии из цельных золотых пластин, таких тонких, что они гнулись, как хорошо выделанная кожа. Золотые шнурки, поддерживавшие сандалии, обвивали ее ноги от щиколоток до колен.

Над волосами и лицом Герматии потрудились не менее тщательно. Девические косы, обрамлявшие ее лицо, исчезли. Медные волосы были завиты и распущены по плечам. По эльфийскому обычаю муж первым дарил молодой жене застежки, которыми она с тех пор скрепляла свои волосы.

Кожа невесты была разглажена, малейшие неровности и пятна удалены при помощи ароматических масел и тончайшего мыльного камня. Ногти отполировали и позолотили, а губы Герматии выкрасили золотым. Как того требовало ее положение в обществе и состояние ее семьи, на руках ее было надето шестнадцать браслетов – десять на правой и шесть на левой. Это были подарки от ее родителей, братьев, сестер и подруг.

– Достаточно, – сказала Ниракина взволнованным служанкам. – Оставьте нас одних. – С бесчисленными поклонами и приседаниями толпа удалилась из зала Балифа. – Все без исключения, – добавила жена Пророка, и дворцовая прислуга исчезла, прикрыв за собой двери.

– Столько хлопот ради такого короткого обряда, – заметила Герматия. Она двигалась медленно, чтобы не испортить прическу или платье. – Ваша свадьба была такой же пышной, как наша, госпожа?

– Намного скромнее. Мы с Ситэлом поженились во время Второй войны с драконами, когда не было ни времени, ни денег на побрякушки и развлечения. Мы не знали, будем ли живы через год, не говоря уже о том, увидим ли мы свадьбу нашего наследника.

– Я слышала рассказы о тех временах. Должно быть, это было ужасно.

– Мы не выбираем времена, времена выбирают нас, – просто ответила Ниракина.

Ее собственное платье, как подобало супруге Пророка и матери жениха, было из скромного белого шелка, расшитого серебряными и золотыми гербами Королевского Дома. Но безмятежная красота ее золотисто-каштановых волос и влажных глаз принадлежала ей самой.

В двери требовательно постучали – это мог быть только мужчина.

– Войдите, – спокойно произнесла Ниракина.

В дверях показался богато одетый воин в доспехах, отполированных так тщательно, что на них больно было смотреть. На шлеме покачивались алые перья. Ножны были пусты, потому что он явился на мирное торжество, но его свирепое, воинственное великолепие нисколько не страдало от этого.

– Госпожи мои, – объявил воин, – я Кенкатедрус, избранный господином Ситасом для того, чтобы сопровождать вас в Звездную Башню.

– Я тебя знаю, Кенкатедрус, – ответила Ниракина, – ведь это ты обучал принца Кит-Канана воинскому искусству, не так ли?