Первые принципы философской антропологии
Шрифт:
Истина питает разум, укрепляет его и придает ему уверенность. Истина о бытии передает нам силы бытия. Истина о Космосе наделяет нас силой Космоса. Говоря словами Шри Ауробиндо, «…мы становимся тем, что мы познаем» (Шри Ауробиндо 1989, 322). Когда в душе ложь или пустота, мы деградируем. Ложь обессиливает нас и приближает нас к смерти, к ничто. Истины бытия, напротив, дают нам больше бытия, жизни. Истина нас возвышает, истина делает нас свободными.
Итак, философия появляется с пробуждением человеческого разума, а затем оказывается важнейшим фактором его становления. Философия не рождается из полного хаоса и безмыслия. Она,
Философская антропология исходит из объективного логоса человека, выражает его, а также принимает участие в его творении. Устами философской антропологии человек рассказывает о своей сущности, которая проясняет себя, начинает все более полно светиться в ней. Благодаря философии логос человека начинает себя осознавать. Постигая всеобщее в человеке, устойчивые универсальные отношения, философия в то же время занимается поиском самой себя, своим самоопределением и самоуточнением. В процессе со-прояснения и со-творения сущности человеческого бытия происходит саморазвитие философской антропологии. В частности поэтому она не имеет какого-нибудь окончательного завершения. Философская антропология становится тем, чем она становится.
Глава 2
Методологические ориентиры
2.1. Метафизика и философская антропология
Рассматривая проблемы философской антропологии, невозможно обойти вопрос о метафизике, с позиций которой можно было бы получать адекватную интерпретацию сущности и существования человека. Как писал В. С. Соловьев, «…Кант не открыл для ума новых миров, но поставил самый ум на такую новую точку зрения, с которой все прежнее представилось в ином и более истинном виде» (Соловьев 1990, 441).
По всей видимости, пришла пора экзаменовки многих исходных постулатов. А время анализа первых принципов есть время философии. И потому сегодня снова можно ожидать рождение высокой философии.
Рассказывая о приключениях идей, А. Н. Уайтхед справедливо отмечал: теории зиждутся на фактах, однако описания фактов сплошь и рядом наполнены теоретической интерпретацией. По его мнению, история, свободная от эстетических пристрастий, от веры в метафизические начала и от космологических обобщений, есть плод воображения. Понятие «чистая история» вымышлено историками. Исторические объяснения зависят «от неявно принимаемых предпосылок» (Уайтхед 1990, 393).
Думается, подобная детерминация имеет универсальное распространение. Всякая теоретическая и практическая деятельность зависит так или иначе «от неявно принимаемых предпосылок», которые, разумеется, не являются предметом повседневного внимания. Анализ исходных постулатов есть дело философии. Поэтому когда люди задумываются о первых началах своей жизни и деятельности, они волей-неволей становятся философами. Потребность в оценке фундаментальных принципов связана, в частности, с необходимостью повышения эффективности научных исследований и, в конечном счете, с требованием истины. Истина взывает к философии, в ней она надеется обрести себя.
В начале века Макс Шелер, используя оригинальную философскую рефлексию, создавал свою философскую антропологию. Он стремился получить качественно новое знание о человеке на основе религиозных
Очевидно, трактовка природы неизбежно накладывает свою печать на понимание самых разнообразных явлений: человека, общества, истории, политики, власти, морали. Многие философы, рассуждая о природе (Космосе, материи), мыслят ее как некое пассивное образование, которое для своего нормального бытия требует обязательного приложения к ней внешнего активного начала. Сама природа не способна творить, творческий компонент элиминируется из нее, не допускается в нее. Такое разделение имеется уже у Аристотеля в его идее об активной форме и пассивной материи, оно же практикуется и в дальнейшем. Каковы же последствия того взгляда, который лишает природу живой основы и видит в ней одну косность?
Витторио Хёсле в своих Московских лекциях отмечал, что основная иллюзия метафизики нового времени — «ослабление принципа бытия благодаря усилению Я» (Хёсле 1992, 11). По его мнению, именно философская недооценка природы приводит в конечном счете к экологическому кризису. Поскольку сегодня эта теоретическая тенденция сохраняется, «…требуется остановить и повернуть вспять нарастающую субъективистскую трансформацию природы». Мы должны научиться «метафизическому уважению к природе…» (Хёсле 1992, 170, 164).
Из представления о производном характере природы рождается соответствующий образ общества и человека (как части этой природы). К примеру, с этой точки зрения лишь героические личности, талантливые менеджеры, выдающиеся интеллектуалы (наделенные кем-то духом творчества) могут дать людям истинные ценности, даровать им подлинное счастье, делать историю и реконструировать инертную жизнь. Как писал Дж. Беркли, «если допустить, что мир состоит из материи, то красоту и пропорциональность ему придает ум» (Беркли 1978, 41).
Другой пример. Если в XVIII веке Ламетри рассматривал человека в качестве машины, то это объясняется в частности тем, что природа для него была таким же механизмом. Современная картина мира значительно изменилась, однако нередко природа по-прежнему воспринимается как механическая реальность, но только более сложная. Когда сегодня появляются заявления: «Я не компьютер» (см., например: Walter 1993, 22–24), то в этих словах слышится не только протест против модернистского отождествления человека с машиной, но и несогласие с методологией, принижающей природу.
Все аналогичные факты будут свидетельствовать о том, что неадекватное понимание природы обусловливает неадекватное толкование человека (существует и обратная зависимость); теоретическая парадигма униженной природы формирует идеологию униженного человека. Поэтому чтобы получить «нормальную» философскую антропологию, нам нужна «нормальная» метафизика, т. е. метафизика уважения к природе.
Один из признаков этой philosophia prima — отсутствие в ней трансцендентного абсолюта. Подлинное метафизическое уважение к природе и человеку не нуждается в сверхъестественной субстанции. Эта метафизика понимает саму бесконечную природу в качестве абсолюта, как causa sui. Только при таком подходе природа избавится от своего униженного положения. Поясним данную мысль.