Первые шаги по Тропе: Злой Котел
Шрифт:
Чтобы проверить это предположение, я стряхнул со своего уха горсть осоловевшей мошкары и смело дунул на нее. Насекомые слабо барахтались, сучили ножками, пробовали расправить крылышки, а те, кому это удалось, стремительно улетали прочь. Я для них как будто бы уже и не существовал.
Самое интересное, что воздействие мошкары отразилось на моей подпорченной шкуре самым благотворным образом – все лишнее отшелушилось, пузыри лопнули, а обнажившаяся под ними свежая кожица быстро подсыхала. Улучшилось также и настроение.
Так началась моя недолгая, но богатая событиями жизнь в болотном краю, мною самим названном Дрыгвой.
Если потрешься какое-то время среди уркаганов, то, даже оставшись незапятнанным, невольно позаимствуешь их ухватки и лексику. Общение с ясновидящими и прорицателями, к числу которых, безусловно, можно причислить и вещунов, имеет то же самое свойство. Ты не только проникаешься образом мыслей этих загадочных существ, но и перенимаешь у них кое-какие навыки сверхчувственного восприятия.
В этом смысле я не был исключением, и, хотя читать чужие мысли так и не научился, зато недобрый взгляд, брошенный исподтишка, всегда улавливал.
Короче говоря, у меня создалось впечатление, что все последнее время я нахожусь под перекрестным обстрелом именно таких взглядов.
Впрочем, вполне возможно, что это были всего лишь плоды моего разгоряченного воображения. У страxа, как известно, глаза велики, а сие гаденькое чувство сопровождало меня с того самого момента, как я ступил на зыбкую почву Дрыгвы. Очень уж дурная слава ходила о здешних обитателях. Случись какой-либо конфликт – и мне не помогут ни подземные, ни небесные покровители.
Двигался я без дороги, напрямик: то по колено в воде, то прыгая с кочки на кочку, то продираясь сквозь тростниковые заросли, – однако особых трудностей при этом нигде не испытывал.
Иногда мне даже начинало казаться, что вокруг расстилается не настоящее болото, а какая-то разновидность английского парка, где утрированная неухоженность ландшафта есть всего лишь искусная имитация дикой природы.
Очень уж чистой казалась вода в озерцах и канавах, очень уж мягкой была трава, очень уж изысканно выглядели пышные цветы в сочетании с суровым можжевельником. А это странное соседство тростника и плодовых деревьев, отягощенных обильным урожаем? А этот ласковый душистый ветерок?
В конце концов, если бывают хищники с обворожительной внешностью, то почему не могут существовать гиблые места, привлекательные во всех отношениях?
Встряска, полученная во время схватки с мошкарой, поумерила мой аппетит, но вид спелых фруктов, склонившихся прямо к воде, был столь соблазнителен, что я безотчетно потянулся к ним.
Однако меня опередили, причем самым бесцеремонным образом. Из подернутого ряской омута вынырнуло некое существо, дородным телом и короткими лапками напоминавшее тюленя, а вислоухой, курносой мордой – собаку.
Сразу создалось впечатление, что мясные блюда, к категории которых с известной натяжкой можно было отнести и меня, привлекают болотное чудовище куда больше, чем вегетарианская закуска. Ситуация накалялась.
Теперь я отчетливо видел, что морда этой твари схожа с собачьей лишь на первый взгляд. На ней отсутствовало свойственное всем домашним псам выражение преданности, просительности и немого укора. Наоборот, это была типичная харя сказочного черта – одновременно злобная и лукавая. Вот только рожек не хватало.
Боже, куда я влез? Зачем впутался в чужие склоки? Если чудовище, алчно взирающее на меня, и есть тот самый хваленый вредоносец, то как я смогу понимать его речь?
Меня учили читать слова по губам, но где же эти губы? Разве черная пасть, из которой торчат кривые кабаньи клыки, способна издавать членораздельные звуки?
Я уже стал прикидывать, как бы это с достоинством удалиться или, на худой конец, даже задать стрекача, но подобные планы пресек другой вредоносец, вынырнувший у меня за спиной.
Ловушка захлопнулась. Оставалось только окончательно разделаться с угодившей в нее добычей. Содрать шкуру, выпотрошить и так далее. А я, олух царя небесного, даже подходящей дубиной не обзавелся.
Не зная, с какой стороны ожидать нападения, я переводил взгляд с одного вредоносца на другого. Ясно было лишь одно – они попытаются утащить меня в столь любезную их сердцу водную стихию (тактика русалок и крокодилов), и единственный шанс уцелеть – это продержаться на суше как можно дольше.
Уж тут-то я покажу вредоносцам кузькину мать! Голыми руками отметелю! Начищу хрюкало и обломаю клыки! (Это я, сами понимаете, так заводил себя.)
Вредоносец, преграждавший мне путь к отступлению, вдруг беззвучно зашлепал ртом, и, к своему великому удивлению, я убедился, что понимаю смысл сказанных им слов.
– Что это еще за чудо такое? – вопрос, вне всякого сомнения, был обращен к напарнику, являвшемуся заводилой.
– Впервые вижу, – ответил тот.
– А почему он головой по сторонам крутит?
– Наверное, хочет нас напугать.
– Давай-ка лучше мы его сами напугаем.
– Давай.
Оба вредоносца разом выпрыгнули вверх и, колотя лапами по воде, устроили такой тарарам, что всех слабонервных обязательно хватила бы кондрашка. Фонтаны брызг обдали меня с ног до головы.
Однако я уже был морально готов к этой психической атаке и спешно принял ответные меры, причем самые радикальные. Первый вредоносец получил увесистой корягой по голове, а второму, оказавшемуся совсем рядом, я плеснул в глаза истомой. Это, конечно, не серная кислота, но поморгать придется.