Первые шаги
Шрифт:
— Хватает. Особенно — в восточных странах. Тут очень немного болезнетворных микро- и макроорганизмов, они малоактивны, поэтому в целом проблем со здоровьем меньше и они другого плана. Те, кто живут дальше на западе, наоборот, никогда не забудут о прививках или своевременном лечении: для них это вопрос жизни и смерти.
Я помолчала, чуть приподняла спинку кресла и удобно устроилась в полусидячем положении.
— Сколько дней ещё лететь?
— Совсем недолго. К вечеру будем на месте.
Кивнув, я закрыла глаза и погрузилась в полудрёму. Но потом до сознания дошёл смысл сказанного. К вечеру? Разве такое
— Погоди, как это к вечеру?! Я в Белокермане смотрела: до Тартара минимум ещё двое суток на самом быстром транспорте!
Шас тихо рассмеялся.
— Если по прямой — то неделю до самой восточной границы. Но есть короткие пути. Без них наша мобильность была бы гораздо ниже.
Опекун рассказал, что короткие пути бывают постоянными или временными. И данный маршрут самолёта пролегает через сезонный короткий путь, причём сезон, в который он доступен, подходит к концу.
— Поэтому сейчас столько народа едет в Тартар — билет на сезонный транспорт стоит намного, в разы, дешевле, и перелёт отнимает гораздо меньше времени, — пояснил Шас.
Я вздохнула, решив пока не забивать голову лишней информацией, а лучше почитать расшифровку хотя бы одного пункта заключённого договора. К слову, расписана она оказалась очень подробно. На мой взгляд, даже слишком подробно, с многочисленными оговорками, нюансами и подробностями. Одновременно с кажущейся точностью, формулировка оказалась настолько непривычной и необычной, что понять её было очень нелегко.
Через некоторое время опекун оторвал меня от чтения.
— Пока я не разрешу, не стремись проявлять инициативу, — предупредил он. — Отстанешь, потеряешься или что-то случится, не беги, не начинай что-то исправлять или делать. Вообще поменьше двигайся и, по возможности, старайся ограничиваться словами. Ты раб, который ждёт или потерял хозяина — всегда акцентируй внимание на этом. Даже если увидишь меня, не спеши навстречу — дождись, пока позову.
Я тяжело вздохнула. Понятно, что сейчас меня пытаются уберечь от глупостей и неприятностей. В том числе и тех, которые могу ненароком навлечь на голову хозяина. Но от этого не менее горько.
— Постараюсь вести себя хорошо, — кивнула я.
Шас что-то прошипел и вопросительно посмотрел на меня, но дождался только недоуменного пожатия плечами.
— Повтори, что я сейчас сказал?
Удивившись, попыталась воспроизвести шипение, чем очень повеселила опекуна.
— Что и следовало ожидать, — констатировал он. — Сколько вообще диалектов ты знаешь?
— А разве всеобщий язык не един для всех? — задала встречный вопрос я.
— Един. И говоришь ты на вполне нормальном уровне, даже на хорошем. Но не забывай, что не у всех одинаковые способности к речи, по этой причине тебе следует научиться понимать все распространённые звуковые варианты языка. Говорить можно на одном, а понимать надо все. Пока этого нет, в случае чего обязательно упоминай, что ты не понимаешь другие вариации всеобщего.
То есть язык один, но звучать он может очень по-разному. Судя по шипению — до неузнаваемости. Неприятная новость. Хотя, если подумать, чего-то подобного следовало ожидать.
— Кстати, надо будет ещё выучить хотя бы визуальные вариации, — добил меня Шас. — Но это дело не одного дня. Так, что там дальше?.. Твою медицинскую карту я просмотрел, здоровье можно восстанавливать
— Да, — кивнула я, радуясь тому, что могу перевести разговор с неприятной темы. — Какие самые основные законы и правила надо соблюдать в Тартаре? Хотя бы элементарные, чтобы сразу ошибку не совершить?
Опекун немного помолчал, а потом начал рассказ. По его словам получалось, что как раз «истинных» законов в его стране нет: любые правила можно как выполнять, так и игнорировать. То, что называют законами, на деле всего лишь правила правящей верхушки, а не абсолют. Более того, тартарцы даже понятие правительства извратили — у них это не государственная структура, а чуть ли не мафиозная организация, чья власть распространяется на всю страну. Естественно, «законы» как условия самой большой «фирмы под названием правительство или государство» допустимо не исполнять... но в этом случае на такого человека могут напустить карателей. Причём шанс того, что найдут и покарают, очень велик.
Попросив перерыв, я попыталась осмыслить услышанное и поняла, что по сути описанное Шасом «государство» мало отличается от обычного: есть законы и за их несоблюдением следует кара. Тогда в чём же разница? Или это просто очередное извращение терминологии, чтобы жизнь нормальным людям подпортить?
— Разница есть, но она мало касается обычных людей, — ответил Шас на прямой вопрос. — Поэтому в начале жизни, для простоты, можешь считать, что её нет. Другой вопрос, что для тебя самой будет лучше соблюдать законы. Как, впрочем, и обычаи — хотя карать за нарушение последних правительство не станет, — тартарец сделал паузу и перевёл разговор. — Раз мы заключили контракт, то я имею право знать, кто твоя вторая половина.
Я недоумённо на него посмотрела, а потом вздохнула. Впрочем, сама тоже хотела бы знать об этом, так что...
— Сколько это будет стоить?
Теперь удивился собеседник.
— Что?
— Ну, определение, к какому виду принадлежало второе существо.
Шас промолчал, прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Когда я уже решила, что он задремал, тартарец заговорил. Тихо и как будто устало:
— Не знаю, по какой причине ты решила скрыть свою суть. И не буду спрашивать. Если ты была преступником или политическим противником в своём мире, то лучше сюда это не переносить. Начинай жизнь, как с чистого листа. Но мне действительно важно знать, из каких видов ты получилась. В этом случае я смогу лучше обеспечить твою безопасность.
— Очень дорого, да? — сделала очевидное предположение я. — Дороже определения жизненных кодов?
Опекун резко открыл глаза и сел:
— Ты что, правда не понимаешь?!
— Нет, — я недоумённо пожала плечами. — Я ведь говорила, да ты и сам наверное в досье видел: второй вид не удалось определить.
— Досье — это одно. А твои знания — совсем другое, — неожиданно резко заявил Шас. — Ты должна знать. Ведь ты — это оба прежних существа вместе, и каждый из тебя знал, кто он.
— У меня не сохранилась вторая личность! Я вообще не понимаю, как ты читал досье, — невольно возмутилась я. — Только её обрывки сохранились, в снах, но я и их не помню. У меня одна личность, один разум, — я осеклась, заметив выражение лица опекуна. — Что не так?