Шрифт:
1
— Тебе понравится квартира, — голос женщины, которая сидит за рулём старенькой иномарки серебристого цвета, доносится до меня еле внятным гулом, — не такая, как раньше у нас была, но всё же… У тебя будет отдельная комната. Мебель привезут вечером. Пока оборудована лишь кухня и зал… Лиз?
Я не хочу поворачиваться в её сторону. Тело протестует. Душа выворачивается наизнанку. Вены превращаются в туго натянутые спицы. Даже от едва заметного движения по тканям распространяется невыносимая боль. Проще рассматривать проезжающие мимо машины и людей, которые спешат по своим делам. Лучше тонуть в хмуром дне, чем упиваться
— Я понимаю, что ты на меня обижена, но… Лизонька… Доченька… Я пытаюсь всё исправить… — скриплю зубами, улавливая нотки горечи, проскальзывающие в банальных фразах, и продолжаю пялиться в открывающийся вид за окном. Город большой. По сравнению с нашим просто огромный. Множество бутиков и торговых центров. Высокие серые здания, поблескивающие от дождя, который не прекращает моросить, пока автомобиль движется в направлении новой школы.
Я должна переживать по поводу предстоящего знакомства с одноклассниками, но в грудной клетке выжгли эмоции. Там по всей территории расползлась пугающая пустота, словно и не было никаких чувств до этого момента. Ни волнения. Ни страха. Ничего. Пустыня. Горечь. И равнодушие. Всё, чем я могу похвастать. Вряд ли такой расклад устроит творческую натуру моей матери, поэтому я молчу, чтобы не испортить ей прекрасный день. Воссоединение семьи — это же событие мирового масштаба. Нельзя, Лизонька, таить в себе обиду. Это разрушает твоё энергетическое поле.
Большего бреда не слышала за все семнадцать лет своей жалкой жизни. Жанна Павловна умело делает вид, будто у нас всё хорошо, и не было пяти лет её отсутствия. Удобно. Кинуть свою дочь, когда той исполнилось двенадцать, и забрать практически в день совершеннолетия. Так и хочется захлопать в ладоши и закричать во всё горло: «Спасибо, мамуля! Я безумно рада, что ты в очередной раз разрушила мою жизнь! Искренне благодарю тебя!». Вот только я сдерживаю слова глубоко внутри себя и шумно выдыхаю, увидев кованные ворота с известной эмблемой «МиР». Всё-таки разрушающих изменений в жизни мне не избежать. И от осознания этого факта в районе солнечного сплетения закручивается тугая пружина. Кажется, ещё немного и от её вибраций лёгкие лопнут. Неприятно.
Мама останавливает машину у входа, и я сразу открываю дверь, щелкнув ремнём безопасности. Успеваю сделать пару шагов до ворот, но Жанна Павловна встаёт у меня на пути. Я поджимаю губы и складываю руки на груди, смотря поверх её плеча. Сейчас она совсем другая. Ухоженная. Короткая стрижка. Красивый макияж, который подчёркивает достоинства её внешности. Классический костюм развязного стиля. Брюки и пиджак со штрипками. Ботфорты на высоком треугольном каблуке. Не женщина, а манекен с выставки моды. Идеальная до появления рвотного рефлекса.
— Твоя классная руководительница, Олеся Викторовна, знает, что мы только сегодня приезжаем, — она скашивает взгляд на школьников, которые проходят мимо нас, — форму для тебя я сегодня заберу. Не переживай.
Не могу сдержать кривой улыбки и едкого смешка. Они прорываются сквозь железную оболочку моего равнодушия и попадают точно в цель. Лицо Жанны бледнеет, но она умело маскирует истинные чувства под маской доброжелательности.
— Лиз, — протягивает руки, чтобы коснуться моих, но я дёргаюсь в
— Для меня? — прищуриваюсь, пытаясь разглядеть в её глазах хоть малейшее понимание того, что она натворила, но там, как и у меня в душе, пусто. — Плохо стараетесь, Жанна Павловна. Нужно лучше.
С гулким грохотом сердца двигаюсь вперёд, задевая маму плечом. Как бы я ни старалась отключить функцию воспроизведения воспоминаний, они прорывают брешь и всплывают перед глазами. Тахикардия — малое побочное действие, которым меня накрывает, пока картинки сменяют друг друга. Я игнорирую любопытные взгляды ребят и поднимаюсь вверх по ступенькам. На мне старые чёрные джинсы, синяя водолазка, тёплая дутая жилетка в тон джинсам и лоферы. Я кардинально не вписываюсь в окружающую меня обстановку, особенно со своим рюкзаком, повидавшим жизнь. Смехотворное представление ради улыбки на лице Жанны Павловны.
— Вход по пропускам, — слышу голос бдительного мужчины на входе и достаю из кармана карточку, которую мне вручила мама. Он кивает на турникет, и я с тяжёлым сердцем миную пост охраны, приложив прямоугольный пластик к сенсорному датчику.
Ноги сами ведут меня наверх. Второй этаж. Девятнадцатый кабинет. Русский язык и литература. Без энтузиазма смотрю на открытую дверь и переступаю порог, не раздумывая. Шум и гам в помещении резко затихает, пока я равнодушно веду по высокомерным лицам взглядом. Ничего кроме отрешенности от происходящего не транслирую.
— Ты, наверное, Лиза? — обращается ко мне темноволосая женщина. На её тонких губах играет радушная улыбка. Глаза приветливо улыбаются. На вид классной руководительнице лет двадцать пять. Молоденькая совсем. Красивая. На её вопрос я лишь киваю. — Хорошо, подожди секунду.
Я застываю на месте около доски и наблюдаю за тем, как Олеся Викторовна закрывает дверь в класс и идёт к учительскому столу, потирая руки.
— Чтож, стервятники мои, — плещет позитивом в ребят, на которых я не обращаю никакого внимания, — прошу любить и жаловать Елизавету Кирьянову, вашу новую одноклассницу.
Шепотки. Странные возгласы, не похожие на проявление радости. Великолепный приём.
— Олеся Викторовна, а нужно прям любить? Или полюбливать на переменке будет достаточно? — умное изречение прилетает с последней парты, но я даже бровью не веду, когда все начинают смеяться.
— Перестаньте! — классная хлопает ладошкой по столешнице. — Лабуков, за остроумие остаёшься на допы по литературе!
— Да я же…
— Протест отклонён, — Олеся Викторовна поворачивается ко мне и снова улыбается, — расскажи нам о себе, Лиза, — сопровождает свои слова изящным движением руки.
— Вы уже всё сказали. Елизавета Кирьянова. Новенькая, — отзываюсь, поглядывая в окно, — куда мне сесть?
Классная руководительница удивлённо приподнимает бровь, наверняка ожидая от меня чего-то большего.
— Это всё? — киваю. — Займи свободное место. Позже заберёшь у меня все необходимые учебники, а мы продолжим изучать тему.
Я скольжу взглядом по классу и нахожу единственную парту, за которой никто не сидит. Первый ряд. Последняя. Я больше люблю сидеть у окна, но тут выбирать не приходится. С грохотом кидаю рюкзак на стол и со скрипом отодвигаю стул. Не намеренно. Просто так получается. Тело, словно ватой набили. Оно не принимает команды, поступающие от мозга. Сажусь и натыкаюсь на осуждающий взгляд учительницы. Смиренно складываю руки перед собой, делая вид, что внимательно её слушаю.