Первые товарищи
Шрифт:
Пушка слушала с большим вниманием все, что ей рассказывала эта маленькая голубоглазая девочка, и постепенно морщинки на ее сердито нахмуренном лице расправлялись и улыбка то и дело трогала до тех пор плотно сжатые губы.
— Наконец, когда Людочка остановилась на минуту, чтобы перевести дыхание, Пушка спросила:
— Как тебя зовут, девочка?
— Людочкой!
— Вот что, Людочка, — сказала начальница и погладила девочку по кудрявой голове, — я верю, что ты говоришь правду; ни твой брат, ни его товарищ не виноваты в том, что собака бросилась за мною. Поэтому пойди и скажи
— И Арапку тоже не посадите? — тревожно спросила Людочка.
— И Арапку не посажу! — с невольной улыбкой произнесла начальница и тут же прибавила шутливо: — А только Арапку следовало наказать за то, что он не умеет себя вести. Ну, да ладно. Ведь он тоже не будет больше? Как ты думаешь, Людочка?
— Не будет! — убежденно ответила девочка.
— Вот и отлично, — совсем уже развеселилась Антонина Васильевна, — и Арапку мы с тобой простим.
— Ах, какая вы добрая, г-жа Пушка! Спасибо вам! — воскликнула обрадованная Людочка, но неожиданно смутилась, вспомнив, что она назвала ее не так, как бы следовало, и тревожно посмотрела на свою новую знакомую.
Но Пушка и не подумала рассердиться. Напротив, лицо ее так и сияло. Она поманила к себе малютку, поцеловала ее, и довольная, счастливая Людочка, весело подпрыгивая, выскочила из комнаты начальницы.
— Простила! Простила! Всех простила! И тебя, Сергунчик, и тебя, Принцынька, и тебя, Арапка! — весело объявила девочка все еще стоявшим у двери мальчикам, тревожно прислушивающимся к голосам, долетающим из комнаты Пушки. Арапка, придерживаемый за ошейник сильной рукой Домны Исаевны, тоже как будто прислушивался, держа ушки на макушке и тяжело дыша после злосчастной беготни по пансиону.
— Что? Что такое? — так и кинулись к Людочке Сережа с Принцем.
Тогда девочка сообщила своим друзьям, как она упросила начальницу и как та оказалась вовсе не такой злюкой, какою она ей представлялась, а, напротив, очень доброй, и только просила Людочку не называть ее больше Пушкой.
— Как? Разве ты ее называла Пушкой? — вскричали в один голос Сережа и Принц, совсем позабыв, что они находятся у самой двери начальницы.
— Вовсе нет! — даже как будто обиделась Людочка. — Я вовсе не называла ее просто Пушкой, а госпожой Пушкой… Мама всегда ведь прибавляла «госпожа», когда говорила с портнихой Анной Петровной Вязиной. Так и говорила: госпожа Вязина. Так отчего же и мне не сказать было вашей начальнице: госпожа Пушка! Это очень вежливо…
— Что ты наделала, Людочка, ты нас погубила! — испуганно сказал Сережа. — Ведь ее зовут Антониной Васильевной, а не Пушкой вовсе, и только шалуны-мальчики прозвали ее так в насмешку! Она этого не знала раньше, а теперь узнала от тебя и ужасно рассердится!
— Вот пустяки-то! — прервал Принц тревожную речь Сережи. — Ничего не рассердится! А рассердится — не будем ее называть так больше — только и всего! Молодец, Людочка! — обратился он к девочке. — Ловко нас отстояла! Спасибо!
И прежде чем Сережа, Домна Исаевна и сама Людочка успели опомниться, Принц подхватил девочку на руки, посадил ее на спину и бегом пустился с нею в класс.
Сережа,
В младшем отделении была большая перемена, промежуток между завтраком и следующими уроками, и предоставленные самим себе мальчики играли, читали или, дружно обнявшись, гуляли между скамейками.
При виде Принца и громко смеющейся на его спине Людочки они повскакали со своих мест.
— Дорогу королеве! — кричал Принц басом и, сбросив с кафедры лежащие на ней книги и тетради, посадил на нее Людочку.
Людочка преважно восседала на кафедре с видом настоящей маленькой королевы и разглядывала толпившихся у ее ног мальчиков.
А Принц, стоя подле девочки и придерживая ее, чтобы она не упала со своего королевского трона, рассказывал товарищам, как храбрая девочка избавила его и Сережу от наказания, попросив за них Пушку.
Мальчики шумно одобрили поступок Людочки и смеялись над тем, как она, по своей детской наивности, называла начальницу госпожой Пушкой.
— Вот ты струсил, а девочка, да еще такая малюсенькая, не побоялась! — упрекнул Грушин Валю Сторка.
— И совсем я не малюсенькая: мне уже пять лет! — обиженно возразила Грушину Людочка, — и потом я теперь уже не девочка, — продолжала она, окинув всех гордым взглядом, — а королева! Вы слышали, Принц назвал меня королевой!
— Да, да, королева, королева! — раздались со всех сторон голоса, — ты королева, а мы твои рыцари!
— Смотри, как нас много, — воскликнул Петух, — целых двенадцать человек, и вот у тебя будет столько рыцарей. Хочешь?
— Конечно, хочу! — серьезно ответила Людочка, — только мне пора домой! А то меня дома ждет мама, а в прихожей ждут няня и Арапка!
— Отлично! — вскричал Жучок, — мы проводим тебя к ним. С почетом проводим, как подобает королеве.
— Да, да, проводим, проводим, — подхватили другие.
— Сережа! — между тем уже распоряжался Принц, — ты, как брат королевы, будь ее гофмаршалом. Вот тебе кочерга. Это твой гофмаршальский жезл. Ты подними его и иди вперед. Ты, Морозко, и ты, Грушин, вы самые высокие в классе, соедините руки и посадите на них Людочку. Жучок, я, Петух и все прочие берите линейки, привяжите к ним носовые платки, это будут знамена. Становитесь с ними в пары и идите по двое за носилками. А ты, Мартик, и ты, Сторк, вы такие тихони, что Пушка на вас не рассердится, если вас и поймает, берите тетрадки, сверните их трубочками и трубите вовсю. Поняли меня все? Ну, марш вперед!
Когда Принц выдумывал какую-нибудь затею, никому в голову не приходило ослушаться его. Он, к тому же, всегда говорил тоном настоящего командира, которому никто не посмел бы возражать. Вот почему все одиннадцать мальчиков мигом поступили под его команду. Двое рыцарей несли королеву, один представлял из себя гофмаршала, семь человек шли попарно, размахивая грязными носовыми платками (чистого, к сожалению, не нашлось ни у одного мальчика), а двое, самые лучшие ученики в классе — Сторк и Миллер — так старательно трубили в свои самодельные трубы, что грозили оглушить весь пансион.