Первые уроки
Шрифт:
— Надеюсь, и не одного.
— Лилюшка!
— Няня, заслужил. И хватит об этом. Иртон-Кастл надо отмывать.
— Лилюшка?
— А что? Бардак, сама видишь! Грязи по колено, свинства по уши! Так что у нас впереди тяжелое время. Дней десять точно. Пошли?
— Лилюшка, а завтрак?
— а что — у нас кухарка не уволилась?
— Уволилась. Но ты же можешь приказать…
— Вот еще не хватало. Эмма не появилась еще? Сейчас отправлю за ней карету.
— Лилюшка! За крестьянкой!?
— И что!?
—
— Эмма точно умнее. Надеюсь, она уже нашла, кого я просила.
А просила Аля вчера десятка два женщин для тяжелой работы — выскребания свинарника. Ремонтировать Иртон пока денег не было. Но ежели отмыть…
— У нас кто-нибудь готовить умеет?
Аля и сама могла, но технология дровяной плиты ее вырубала. Вот еще не хватало — печку топить! Да и невместно, графине-то… не поймут.
— Да почитай все…
— Отлично. Тогда пусть одна из девчушек становится к плите — и готовит. В больших количествах.
— А…
— изысканных завтраков из восьми блюд не надо. Большой котел каши. С мясом. Хлеба. И сыра. Ясно?
— Лилечка, а…
— А я тоже кашу поем. Не подохну. Нянюшка, сделай как я прошу, пожалуйста. И чтобы все слуги кто остался, ждали меня сейчас внизу, на кухне.
Марта кивнула и вымелась из комнаты.
Аля выдохнула. Еще раз подошла к шкафу, открыла зеркало, вгляделась в металлическую пластину.
— Что, Лилиан Иртон? Мы хоть и не местные, но порядок навести можем. Наверное. Страшно? А ты стисни зубы — и держись. Держись, малышка, на свете два раза не умирать. Ничто нас в жизни не может вышибить из седла, так?
Отражение мрачно подрагивало всеми подбородками. Ему определенно это не нравилось.
Аля звонко расхохоталась. Два раза не умирать? Один раз уже. А второй… я часом не бессмертная? И надо привыкать. Не Аля. Лиля. Лилиан.
Графиня Иртон.
А кому что не нравится — шваброй поперек хребта!
И вниз спустилась веселая уверенная в себе женщина. Слуги встретили ее обреченными взглядами. Нанятые вчера парни — наоборот. Им понравилось происходящее. Особенно разборки с негодяем-управляющим.
Лилиан ухмыльнулась.
То ли еще будет…
— Сегодня мы убираем замок, — коротко провозгласила она. Конюхам еще один день на конюшни. Лошади в безобразном состоянии, кареты тоже. Если такое повторится — все плетей на соломе отхватите. Ясно? Тогда пошли вон! Завтрак будет позднее. Когда докажете, что не только жрать годны.
Один из конюхов раскрыл рот, но Лилиан шарахнула кулаком по столу.
Стол жалобно пискнул. Иногда большая масса может и пригодиться.
— Молчать! Выполнять! Налево, кругом, шагом марш!!!
Конюхи молча повиновались. Аля вздохнула, подумала, что слова — волшебные, обернулась — и едва не наткнулась всем туловищем на сына Эммы. Парень молчал. Но лицо у него было таким выразительным… только вякни
Девушка вздохнула про себя.
Диагноз ясен.
Проповедницы из меня не выйдет.
Но с такими аргументами за плечом… эх, дружина нужна!
Своя, личная! А не десяток баранов.
Это — средние века, детка. И слушать тебя будут только при наличии огневой поддержки. Или если смогут поиметь с тебя выгоду. Как это ни печально.
Лилиан выдохнула и повернулась в горничным.
— Так, девочки. Ручки показали?
Горничные похлопали глазками, но руки для осмотра предъявили.
Ручки были в полном порядке. То бишь ни одной трудовой мозоли. И это почему-то разозлило девушку.
Их взяли для наведения порядка. Как это мило. То есть в современных терминах девчонки живут на всем готовом, пьют-едят за ее счет — и даже ни фига не делают?
Аля хорошо помнила, сколько им приходилось прилагать усилий, чтобы наводить порядок в медкабинетах. Руки и у нее и у мамы были красные, суставы опухали, кожа шелушилась и шершавилась…
А тут?
Даже грязь не отмылась. Хотя если стираешь, моешь полы, готовишь… шшшшиииии!
Аля сверкнула глазами.
— Значит так. Завтрака сегодня не будет. Мэри и Илона берут все белье, которое вчера наснимали — и топают его стирать. Качественно стирать. Увижу разводы — тоже плетей отхватите. Сара, остаешься на кухне помогать Марте. Готовите пожрать человек на двадцать. Кашу с мясом. Жан, Питер, Клаус — за мной.
Лиля начала с библиотеки.
Первым делом были сняты все портьеры. Передвинута мебель — так, чтобы женщине было удобнее. Слуги лично сметали здоровущими тряпками всю пыль и грязь. Жан влез на жуткое сооружение, именуемое лестницей (а то ж, потолки под пять метров!!!) и нещадно разорял гнезда пауков. Аля наблюдала за всем этим, шаря по всем ящикам стола — и командовала. А если кто думает, что строить троих здоровущих мужиков так, чтобы они работали — легко, это он зря думает. Не успеешь отвлечься, как один тут же начинает мечтать о чем-то высоком — например, о Мэри, второй собирается сбить с потолка всю лепнину, а третий наоборот — работает так, словно книги — это что-то железное. Только успевай одергивать, чтобы дырку в переплетах не протер.
Ничего, справлюсь!
Не таких строили!
Вот на практике в детском отделении облбольницы было страшно. Маленькие, орут, визжат, галдят, с ума сходят, а лечить их надо…
А тут… всего три здоровых лба!
Папа роту строил одним рыком! Но то отец. И там его обязаны были слушаться. Здесь же…
Она женщина. И ее место все равно ниже плинтуса.
Увы…
Надо менять ситуацию.
* * *
— странная она какая-то стала.