Первые

Миров А. Я.

– Сонька! – развязность скрутила Игоря. – Сончик!

На дерзость прямиком из ванной явилась экономка. Заметив, как гости усердствуют в изничтожении всего, что льётся, задалась целью оказать помощь. Но сдержалась. Преодолевая шторм действительности, она аккуратно зашагала к хозяину. Придерживалась за всё доступное. Господи, натуральная качка. Точно она на теплоходе. Май. Прощай, училище, здравствуй, взрослая жизнь. Ухажёр, судя по горящим глазам, уже заряжен. Юля не менее настроена и трепещет от предвкушения.

– Вообще не такой он и привлекательный был, – подумала о бывшем муже. – Вот я да,

красотка ещё та. Стройная, молодая, – заряд прошлого неожиданно угодил в поясницу настоящим. – И ничего я не трепетала! – хмурилась Юлиана. – Дрожала, признаю, но это всё ветер. Господи, какой тогда был ветер! – перекрестилась. – А где штора? – подивилась вслух и страдающей от эпилепсии неваляшкой двинулась на происшествие.

По пути ухватила со стола подсохший кусочек сервелата. Хотелось нечто пожиже да пободрее, так сказать, спину обезболить, но хозяин отчего-то разорался. Сейчас. Сейчас она во всём разберётся!

– Сонюша! Со… Со… Софийка! – голосил покинутый супруг.

– Вы не обращайте внимания, – доверительно посоветовала экономка парочке каждого и всякой. – На самом деле Игор"eша очень хороший, – икнула, – когда выпьет.

– А когда трезвый? – веселились гости.

– Когда трезвый он муж Сони. Ой. Софии. Ой. Максимовны.

– Муж – это замечательно, – вроде без намёков провозгласила всякая. – За это надо выпить! – протянула чью-то рюмку Юлиане.

– Да что вы?! – смутилась экономка. – Я же не пью. Не могу. Я вот на работе.

– За это и выпьем! – подхватил каждый. – За то, чтобы мочь!

– И чтоб всё работало! – захохотала всякая.

– Да, – кивнула Юля, – за это грех не выпить, – тремя пальцами коснулась лба и так и опрокинула в себя рюмку.

По раскрасневшемуся лицу Гарольда Васильевича хлестнуло неприятной реальностью, что полотенцем, вымоченным в затхлом ведре. Нет, София его не слышит. И Юлиана к нему никак не дойдёт. Значит, он горько вздохнул, надо брать в свои руки. Всё. Но всё – это много. Сначала себя. Он же мужчина. Мужчина? Мужик! Растерявшей твёрдость походкой Игор"eша двинулся к экономке. Та уже успела доложить гостям про свои поясничные неурядицы, за что немедленно получила в рюмку ещё порцию градусов.

– Со здоровьем не шутят, – едва не плакала от смеха новая всякая: вдохновившись бомбическим салютом, несвежая леди рьяно потрошила бытие на развлечения.

А что может быть забавнее, чем спаивать прислугу в присутствии работодателя?! Видит бог, потешнее лишь Новый год на федеральном канале. Ну где же Соня? Без её прятанной во «всё идёт как надо» истерики шоу не считается по-настоящему убийственным.

Точно крысы на манок дудочки, к обществу чудной Юлианы стекались гости. Едва не капали слюной, д"eргали коленями, нервно сжимали бокалы – когда придёт Соня? Как посмотрит? Что скажет? Каким образом себя поведёт, пытаясь убедить всех, что данной ситуации не существует? Нет, это правда уморительно. В чертогах воображения так вообще разрыв.

Однако София не шла, Юля тем более забыла, что куда-то собиралась. Зачем? Штору, если бы о ней вспомнить, не спасти. Да и не нравилась она никому, кроме Соньки. Как и сама Сонька. Что штора, что Софа – обе аксессуар, приобретённый для сожалений. Если ты богатый, ты обязан покупать вещи не ненужные, а именно вгоняющие в первый

слой депрессии. Это чётко прописано в выдуманном договоре с остальным, обслуживающим тебя миром. Потому что да, смотрите-ка, у нас тоже проблемы. Не чета вашим, но легче от этого ровно никому. А вообще, меряйтесь проблемами с себе подобными, больше шанса на смысл.

– Где Сонька? – гаркнул Игорь, поравнявшись с экономкой и её свитой. – Максимовна. Где?

– Не могу знать, – Юлиана едва не добавила «товарищ генерал», очень уж ей хозяин такового напомнил: красный нос, грубый голос, живот поверх брюк, рубашка почти до середины расст"eгнута. Когда уж подобных командиров она видела, накрылось неизвестностью.

– Сам найду! – Гарольд Васильевич ещё не забыл о недавнем инсайте: он мужик! А мужик всё сам. Может. Не всегда, конечно, хочет, но всегда, сука, может.

Игорь подарил подзатыльник невидимому препятствию и ринулся вперёд на манер подбитого кукурузника. При этом не забывал кликать супругу, точно без её имени его сердце тут же остановится. Гости потеряли интерес к экономке, чем очень её оскорбили, а у пьяных обиженное самолюбие эрегирует быстро. Глядя в богатые спины, что спешили за хозяином дома, Юлиана бормотала проклятия одно проворнее другого, сразу же крестилась, дабы не забыть. Рьяно пихала в рот сухие оливки, но тот всё равно плевался недостойными пожеланиями.

Ах, если бы Сонечка только знала, как сейчас востребована. Нет, это не обычное сквозьзубное «я счастлива». На сей раз ситуация претендовала на лихие визги со сжатыми кулачками и лютые кружения вокруг собственной оси. Допустимо подпрыгивать, аплодируя тому, что до общества наконец-то дошло, кто здесь достоин. Привычный мезальянс радости давно ожидаемого приобретения и страха всё сразу же потерять.

Стая неровно миновала зал. Отчаянный вожак продолжал звать Соню всеми контактными с его мозгом вариациями. Гостевые туалет и ванная, та самая, что пленила шкафчиком бутылку коньяка, теперь пустую, обнаружили никого. Игорь пал в муки выбора: в её комнату или на кухню? Нет, если он кого-то, в том числе себя, вопр"eт на святую территорию опочивальни без спроса, для него, пусть и прилично выпившего, мир непременно перевернется с ног на голову, дабы яснее был виден ад. Остаётся кухня. Что делать, если и там супруга его не ждёт, Гарольд Васильевич не знал, но, как и подобает лидеру, этим фактом решил не смущаться. Готовая ко всем тяжким толпа хлынула следом.

– Сонюша! Соньчик! Соньчик-пончик!

Тут Игорь натурально взмолился, чтобы там, куда он кричит, супруги не оказалось. За насильственное соитие её имени со сдобой в ранее помянутом аду наверняка присутствует отдельный кост"eр, и никакой статус и блат не помогут. Мол, я такой-то от такого-то, можно мне туда, где черти менее страшные?

– Нет!

– А дайте котёл хотя бы не из прошлогодней коллекции!

– Что? Нет!

Гарольд Васильевич свернулся плечами. Словно даже уменьшился в росте. Представил, как отреагирует жена на его вольности. Она ведь не удивится. Отнюдь. Не тот термин. Она охренеет. Реально. Вот то слово. Есть шанс вернуться назад? Пусть задорого. Он заплатит. Однако поздно. Всё уже случилось, и, к большому горю, манипулировать течением времени недоступно даже богатым.