Первым делом
Шрифт:
— Вениамин Павлович Сокольников, — начал я с чистой правды, но начальник сразу меня перебил.
— У нас в первом бараке есть один Сокольников — не родственник он тебе?
— Вряд ли, — не стал я углубляться в скользкую тему, — у меня одна мать из родственников осталась, братьев-сестёр нет. — И я продолжил по программе, — родился 12 апреля 1920 года в селе Дальнее Борисово Горьковской области, живу в городе Горьком на Школьной улице, дом 12, квартира 3 (хотел было назвать Кирова или Челюскинцев, но не решился — хрен
— Не части, — сказал он, записывая мои ответы. — Ладно, это всё мы проверим, не наврал ли ты тут чего. А что ты делал в режимной зоне? — строго сдвинув брови, продолжил допрос он.
— Рыбу ловил, товарищ командир, — со светлой улыбкой ответил я, — есть-то хочется.
— Там нельзя ловить рыбу, — так же сурово продолжил лейтенант.
— Ну я же не знал этого…
— Незнание не освобождает от ответственности… а что ты вообще тут делаешь, в Варнакове, если живёшь и работаешь в Горьком?
— Так подрядились мы с товарищами починить общежитие в Лядах, вот вчера и начали…
— В Лядах? — удивился лейтенант. — Нет там никаких общежитий.
— Ну как же нет, если мы вчера туда все свои вещи забросили, — взволновался я, фронт работ определили и ночь переночевали в нём.
— Где оно там находится, покажи, — и он сунул мне под нос карту-пятидесятку, никогда раньше я не видел таких подробных карт.
— Вот здесь примерно, — я ткнул пальцем в место между магазином и выездом в Макарьево. — Утром по крайней мере стояло здесь.
— Пошли посмотрим, — встал он из-за стола.
Я тоже встал и мы вышли на свет божий. Лейтенант сказал мне стоять у ворот и ждать, а сам ушёл куда-то вбок, видимо отдать распоряжения. Потом вернулся, расстегнул кобуру и сказал мне:
— Идёшь строго, куда я скажу, шаг в сторону буду рассматривать как попытку к бегству, оружие применю без предупреждения. Пошёл.
И мы гуськом вышли из ворот лагеря.
— Идёшь впереди меня на два метра по этому вот просёлку, никуда не сворачиваешь. Понятно?
Я кивнул, чего уж тут непонятного. Так мы и дошли до Лядов, никого не встретив — я попытался было разговорить этого нквд-шника, но безуспешно, не отвечал он ни на мои вопросы, ни на отвлечённые предложения. А в конце концов предложил мне просто заткнуться. Я в принципе всё уже понял на дальних подступах к Лядам — не было там никакой общаги на том месте, где я её утром оставил. Так что теперь надо тебе как-то изворачиваться, Веничка…
— Вон магазин, вот выезд в сторону Макарьево, — тем временем сообщил мне лейтенант, — показывай, где тут твоё общежитие притаилось.
— Да вот тут же, товарищ командир, — я широким жестом указал на поляну, где должна была стоять наша общага, — но я что-то ничего не понимаю, нет его…
Попытка побега
Одновременно
— Всё, начальник, — сказал я, высоко подняв руки к небу, — это была моя ошибка, больше не буду.
— Значит, ещё одну статью ты только что заработал, — весело отвечал мне начальник, — сопротивление представителю власти, сопряженное с насилием над личностью, статья 73 УК РСФСР, от года и выше.
— А может, договоримся, начальник? — сделал хилую попытку я, — свидетелей-то нету ни одного, кто подтвердит?
— Ну, может и договоримся, хотя не вижу, что ты можешь мне предложить взамен…
Лейтенант изучающее посмотрел на меня несколько секунд, а потом скомандовал разворот и движение в сторону лагеря в прежнем порядке — шаг в сторону считается за побег, а оружие он применяет без предупреждений. Я взял руки за спину, и таким вот образом мы снова добрались до дознавательской камеры.
— А теперь, друг ситный, рассказывай всю правду, — задушевно сказал он, закуривая очередную папиросину, — до сих пор я от тебя одно враньё слышал. Подробно давай, если не хочешь высшую меру получить.
Я прикинул кое-чего к носу и решил всю-всю правду таки не выкладывать, только ещё хуже себе сделаю, так что ограничимся полуправдой… или четверть… как уж пойдёт.
— Слушай меня сюда, лейтенант, — сделал я страшные глаза, — на самом деле я никакой не студент, а сотрудник второго управления НКВД, третье отделение, борьба с контрреволюционерами украинской, белорусской и угро-финской национальности, а звание у меня младший лейтенант госбезопасности.
— Да ты что? — сделал вопросительное лицо дознаватель. — И кто же у вас там за главного сейчас?
Проверяет, сука, в сердцах подумал я, они ж там, как обезьяны в джунглях сейчас меняются, не уследишь…
— Кобулов Богдан Захарович, — ляпнул я наконец и понял, что попал… тогда решил добавить убедительности, — но ходят слухи, что он вот-вот на повышение пойдёт, а за него будет его первый зам Серов.
— А до Кобулова кто там рулил? — уточнил начальник.
— До него Литвин, а до Литвина Агранов, а до Агранова Курский, времена сейчас сами знаете какие.
— Ладно, убедил, — вяло отреагировал тот, прикуривая новую папиросу от старой. — А теперь расскажи, друг ситный, что второму управлению НКВД понадобилось в нашем захолустье? У нас ведь с украинцами и белорусами дела обстоят не очень… не сказать, чтоб никак — может с десяток во всем лагере найдётся.