Первый человек
Шрифт:
Телефон зазвонил ровно через пять минут.
— Да, — сказал Бессур. — Девичья фамилия Элен Вейль была Пейе.
53
Пальцы Клер Пейе, матери Элен, сжимали скатанный в ком носовой платок. Лицо у нее было маленькое, с прозрачной кожей, седые волосы зачесаны назад, глаза покраснели от горя.
— Мужчины — звери. Иначе не скажешь.
Клер Пейе повернула голову и холодно посмотрела на Барона.
— Даже ее отец! — крикнула она, указывая на фотографию молодого человека в военной форме, стоявшую на буфете в стиле ампир. — Он
Чистота в этом доме была идеальная до сумасшествия — ни единой соринки. Паркет, дощечки в котором были расположены «в елочку», сиял, каждая безделушка стояла на своем месте, в вазе возле обитого вельветом кресла стояли свежие цветы.
— Почему мне не позволили взглянуть на ее тело? — сердито спросила мать Элен.
— Вам нужно помнить вашу дочь такой, какой она была при жизни. Это самое важное! — мягко сказал де Пальма.
Клер Пейе вздохнула и села возле стола в гостиной, сжав сложенные ладони между коленями.
— Я думаю, что вы-то ее видели?
В ее голосе смешались упрек и печаль. Де Пальма ничего не ответил: он чувствовал, что любое слово прозвучало бы неуместно. Старая дама мрачно смотрела на него.
— Это, должно быть, выглядело не очень красиво, — прошептала она.
Ее плечи поникли. Она жила одна в этом маленьком доме с садом в бедном квартале Сен-Анри. Дом стоял в конце улицы, которая карабкалась по холмам. В саду медленно гнили старые качели. Де Пальма представил себе, как Элен умоляла брата раскачивать ее сильнее, чтобы она взлетала выше к огромному небу. Кажется, мать Элен угадала его мысли. Она подошла к окну и сказала:
— Я ничего здесь не трогала. Ее брат не хотел, чтобы хоть что-то сдвинули с места. Да и она сама больше всего желала именно этого — чтобы ничто не менялось. С тех пор как умер их отец, Жереми очень держится за свои детские воспоминания. Иногда я застаю его на качелях. Он сидит на них и мечтает, я не знаю о чем… или о ком.
Элен несколько лет была замужем, потом развелась. Она преподавала историю в первых и выпускных классах школы имени святого Франциска — частной школы в Обане.
— Были у нее друзья? Я хочу сказать — были ли у нее связи…
— С мужчинами! — договорила мадам Пейе с горькой улыбкой. — Были, конечно, но мало. Она обожала своего отца. Ни один мальчик не нравился ей по-настоящему. Ни один не мог сравниться с ее отцом. Ее брак был катастрофой.
«Все дочери обожают своих отцов», — подумал де Пальма. Его взгляд упал на шипы голых розовых кустов в саду.
— Чем занимался ваш муж?
— Археологией! — ответила мадам Пейе, округлив глаза. — Представляете, он был археологом!
— Это прекрасная профессия!
— Представьте себе, это была не профессия. Это было его увлечение!
— А, вот оно что! А чем он занимался, кроме археологии?
— Он был врачом. Доктор Пейе, пожалуй, лучший терапевт в Сен-Анри!
Теперь мать Элен усмехалась так, что ее лицо превратилось в трагикомическую маску. «Не принимает ли она успокоительные?» — подумал де Пальма.
— Часто ли она выходила развлечься? — поинтересовался он.
— Иногда ходила в кино со своей подругой
Клер Пейе отвернулась от де Пальмы. Ее спина стала вздрагивать.
— Можно мне увидеть комнату Элен? — спросил он, глядя на свои часы. По его расчетам, Жереми Пейе должен был скоро прийти, а Бессур уже был здесь.
— Это на втором этаже. У меня нет сил пойти туда с вами. Дверь — в дальнем конце коридора.
Де Пальма медленно поднимался по дубовой лестнице. Ему казалось, что впереди него идет призрак умершей. На лестничной площадке Барон в полумраке разглядел столик и на нем бронзовую статуэтку, изображавшую пару танцоров. Стены коридора были оклеены обоями в белую и сиреневую полоску. Пол из узких длинных досок был покрыт восточным ковром в красных и темно-золотых тонах. Несколько портретов — несомненно, портретов предков — с высокомерной улыбкой наблюдали за теми, кто проходил по коридору. В самом конце была закрытая дверь. Де Пальме показалось, что призрак, который шел впереди, просит его подождать, словно за дверью было что-то священное. Полицейский отдышался и лишь затем повернул ручку двери.
Комната была довольно просторной и светлой. Двуспальная кровать в стиле Генриха II была накрыта бледно-розовым пуховиком, на котором был вышит цветочный узор.
Из окна с белыми хлопчатобумажными занавесками были видны плакучие ивы, которые грустно касались концами ветвей медленных вод Марны.
У левой стены стоял покрытый патиной деревянный комод, на котором сидела кукла; ее голубые глаза были полузакрыты, волосы заботливо причесаны. Она была одета по моде семидесятых годов — в клетчатую юбку и темно-зеленый свитер с широким воротником. В верхнем ящике комода де Пальма обнаружил целую коллекцию вышедшего из моды белья, в остальных были носки и колготки.
Он задвинул ящики обратно и перешел к стенному шкафу. Все в нем было уложено в строгом порядке и идеально выглажено. Несколько строгих костюмов, юбки из всевозможных тканей, но только зеленые и темно-сиреневые. Все это пахло нафталином. Он закрыл дверцы шкафа и позволил своему взгляду блуждать по комнате наугад. Напротив кровати стоял письменный стол Элен Вейль. Вещи на нем до сих пор были разложены также в идеальном порядке — ручки справа, степлер слева и сбоку пачка ксерокопий — несомненно, материалы для уроков, которые она готовилась провести. Над столом висела фотография, сделанная, должно быть, незадолго до ее смерти. На ней Элен была снята рука об руку с молодым человеком примерно ее возраста.
Фотография выцвела от времени. Де Пальма наклонился ближе, чтобы лучше ее рассмотреть, и вздрогнул: спутником Элен был не кто иной, как Тома Отран. На заднем плане была не очень четко, но все же видна надпись на стене. Первые буквы слова, которые находились у Элен над головой, не попали в кадр, но то, что было видно, позволяло предположить, что это было слово «университет». Дальше стояла заглавная буква «П», а после нее маленькая буква, но какая — невозможно было разобрать. Де Пальма снял фотографию со стены, поставил на стол и повернул к свету. Затем сделал с нее снимок фотоаппаратом мобильника. Результат получился не очень хороший, но годился как заметка на память. Затем повесил фотографию на место, немного жалея, что нарушил порядок в комнате.