Первый еретик. Падение в хаос
Шрифт:
— Ты постоянно говоришь, что мы совершенны. Люди, я имею в виду.
— Так сказано в Слове.
— Но Слово меняется со временем. Ксафен говорит, что оно меняется даже сейчас. Действительно ли люди совершенны?
— Мы покоряем галактику, не так ли? Наши чистота и предназначение очевидны.
— Другие расы покоряли ее до нас, — она вновь глотнула тепловатой воды, — возможно, другие станут покорять ее, если мы ошибемся. — Она улыбнулась, откинув с лица прядь волос. — Ты столь уверен во всем, что делаешь. Я завидую тебе.
—
Она наклонила голову, и он уловил небольшое напряжение в ее движениях — пальцы ног слабо шевелились, руки перебирали серое одеяние.
— Я не хочу говорить об этом. Мне всего лишь показалось забавным, что у тебя нет сожалений и сомнений.
Астартес не знал точно, как ответить.
— Это не уверенность. Это… долг. Я живу согласно Слову. Что написано, должно свершиться, иначе все обратится в ничто.
— Мне это кажется великой жертвой. Судьба избрала вас своим орудием, — улыбка Кирены была окрашена чем-то средним между весельем и меланхолией. — Проповедники совершенного города сказали бы в своих ежедневных молитвах: «Идите единственной верной дорогой, ибо все прочие ведут к разрушению».
— Это из Слова, — сказал Аргел Тал, — часть мудрости примарха, оставленная указывать путь вашим людям.
Она взмахнула рукой, отмахиваясь от его привычки к деталям.
— Я знаю, знаю. Ты расскажешь мне конец истории? Мне хочется услышать больше о городе. Примарх бился вместе с вами?
— Нет. Но мы увидели его на рассвете. Прежде, чем достичь его, мы встретились с Аквилоном.
— Расскажи, что произошло, — проговорила Кирена. Она лежала на кровати, подложив руки под голову. Глаза ее зачем-то оставались открытыми. — Я не сплю. Продолжай, прошу тебя. Кто такой Аквилон?
— Его титул — «Оккули Император», — ответил Аргел Тал, — «Глаза Императора». Мы наткнулись на него на закате, когда большая часть города была охвачена огнем.
8
Как дома
Золотые, не серые
В сердце павшего города
Закат опускался на руины города. Аргел Тал стоял в побитом доспехе, наблюдая, как янтарный диск тонет за горизонтом. Закат был прекрасен, он напоминал о Колхиде, о доме, где он не был почти семь десятилетий. В практически эйдетической памяти Аргел Тала были воспоминания о закатах на двадцати девяти мирах. Этот был тридцатым и столь же прекрасным, как первый.
Небо окрашивалось темно-синим и фиолетовым, возвещая приход ночи.
– Капеллан, - произнес он, - ко мне.
Ксафен отошел от перегруппировавшихся Несущих Слово и двинулся в конец улицы к капитану.
– Брат, - поприветствовал Ксафен. Он был без шлема и смотрел на садившееся солнце собственными глазами.
– Что тебе нужно?
Аргел Тал кивнул в сторону темнеющего неба.
– Напоминает мне о доме.
Он услышал слабое гудение сочленений доспеха, когда Ксафен шевельнулся. Вероятно,
– Где Торгал со своим штурмовым отделением?
– Ведут разведку вершин шпилей, - ответил капитан, - я буду счастлив, когда мы наконец приведем этот мир к согласию, Ксафен. Хотя я и нуждаюсь в сражении, эта война бесполезна.
– Как скажешь, брат. Что ты хотел?
– повторил капеллан.
Аргел Тал отвел глаза.
– Ответов, - проговорил он, - до того, как мы вернемся на орбиту. Примарх удаляется от нас почти на месяц, а воины-жрецы хранят молчание. Что творится на собраниях тех, кто носит черное?
Ксафен фыркнул, уже начиная отворачиваться.
– Сейчас не время. Нам нужно привести этот мир к согласию.
– Не уходи, капеллан.
Их взгляды встретились — раскосые линзы капитана вперились в сузившиеся глаза капеллана.
– В чем дело, - спросил Ксафен, - отчего ты так несобран?
Его тон стал мягким и умиротворяющим, несмотря на всю строгость. Аргел Тал хорошо знал этот голос. Так Ксафен разговаривал с воинами, приходящими к нему поделиться сомнениями. Аргел Тал ощутил, что от этого тона у него, непонятно почему, начинает портиться настроение.
Капитан указал мечом вниз по улице, где два отделения занимались своими ранеными. Большую часть мостовой занимали останки второго Обсидиана и мотоциклы отделения Даготала, которым делал полевой ремонт Кси-Ню 73.
– Мы все слепы, - сказал капитан, - все, кроме тебя. Мы сражаемся, выполняя приказ, уничтожаем еретическую культуру. Аврелиан был прав — так мы стираем прошлое и освежаем кровь. Легиону было необходимо одержать победу после памятной неудачи. Но с момента похорон совершенного города прошел уже месяц молчания, а мы все еще в неведении.
– Каких слов ты от меня хочешь?
– Ксафен вновь подошел ближе, поднимая перчатку с выражением оценивающей нерешительности на лице. Он убрал руку, решив, что прикосновение к плечу Аргел Тала рассердит капитана еще сильнее вместо того, чтобы напомнить о родстве.
– Я хочу, чтобы ты ответил на вопрос и просветил братьев, как велит твой долг.
Ксафен выдохнул, и вместе с воздухом его покинуло терпение.
– Собрания облаченных в черное неизменно священны. Ни один из нас не может говорить о том, что происходит. Тебе это известно, но ты все равно спрашиваешь. Как насчет уважения к обычаю, брат?
Аргел Тал опустил меч.
– Какому еще обычаю?
– рассмеялся он.
– Как насчет Легиона, преклонившего колени в пыли, и того, что примарх отмалчивается уже месяц? Остальным нужны ответы. Ксафен, мне нужны ответы.
– Слушаюсь, капитан. Но я могу лишь повторить то, что уже говорил раньше. Мы внимаем Слову и ищем новый путь. Легион запутался, и мы ищем ответы, чтоб вновь направлять его. Ты осуждаешь нас за это? Следует ли нам и дальше бродить в пустоте, лишенным света Императора?