Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ
Шрифт:
Я невольно коснулся кармана, где лежал артефакт — Сердце Руны. Его слабая, почти неуловимая вибрация словно отзывалась на мои мысли. Очищенная сила. Концентрированная энергия. Она должна стать топливом для этого Ядра. Но как заставить ее работать? Как инициировать поток? Как его контролировать? Ответ прост: этими самыми подвижными сегментами.
Чертежи давали лишь общую концепцию. Дьявол, как всегда, крылся в деталях. Материалы… Из чего должны быть сделаны эти сегменты? Металл? Камень? Или какой-то особый, магически активный сплав, способный выдерживать колоссальные энергетические нагрузки
Где его взять? Выплавить? Из чего? Из того хлама, что мы тащили из городка в Диких Землях у трассы? Сомнительно. Очень сомнительно. Для такой тонкой работы нужны чистые компоненты, точные сплавы. А их можно добыть, только наладив переработку в промышленных, пусть и примитивных поначалу, масштабах. Снова Север. Все дороги ведут туда.
А о том, как дальше этим всем управлять, я пока даже думать не берусь. Ментальный интерфейс? Рунные команды? Слишком сложно. Нужно хотя бы сделать прототип и запустить его. И желательно так, чтобы он не разнес мое поместье, а лучше — чтобы не разнес весь Великий Новгород. Одно неверное движение, одна ошибка в расчетах — и последствия могут быть… фатальными.
Нет. Нужно начинать с малого. С чего-то более реального, осязаемого. Идея использовать магию для генерации энергии не отпускала, но использовать Сердце Руны как простую батарейку казалось кощунством, расточительством невиданного масштаба. Все равно что топить ассигнациями камин.
Значит — классика. Самый примитивный генератор постоянного тока. Магнитное поле, вращающийся ротор… Медь для обмоток у нас появится, если наладим переработку лома. Хоть что-то путное из ржавых остовов машин и обрывков кабелей. Сталь для сердечника — тоже найдется, Михалыч справится. А вот привод… Как заставить ротор вращаться?
Ветряк? Здесь, в окружении лесов и холмов, ветер непостоянен. Паровой двигатель? Простенький, низкого давления… Теоретически, возможно, но требует постоянной топки, угля или дров. Ресурсозатратно и громоздко.
Хм-м-м-м… Река у Хмарского… Та самая, у которой Скворцов давал мне первый урок. Она течет постоянно, поток достаточно сильный. Кажется я там даже как-то присматривал место под мельницу…
Поставить там водяное колесо — простую, надежную конструкцию, известную веками. Соединить его через ременную передачу с простейшим генератором…
Да. Это будет отличный эксперимент. Первый шаг. Построить небольшой генератор, запитать от водяного колеса. Проверить теорию на практике. Зажечь первые лампочки в Хмарском — вот это будет реальный результат. Доказательство того, что прогресс возможен даже здесь, даже сейчас.
Уже представляю, как это будет… свет в окнах, работающие механизмы в кузнице… Нужно будет выделить людей, материалы… Да, это выполнимо. И это даст толчок всему остальному. А там, глядишь, и до Рунического Ядра доберемся. Шаг за шагом.
Мысли текли, цепляясь одна за другую, выстраивая логические цепочки, набрасывая эскизы в воображении. Я почти не замечал дороги, полностью погруженный скорее в размышления и прикидки, чем в полноценные рассчеты.
— Почти прибыли, — голос Алексея Петровича вырвал меня из задумчивости. Я поднял голову. Царь кивнул вперед, туда, где из-за поворота тракта показалась группа всадников.
Его фигура даже на расстоянии излучала уверенность и силу. Прямая посадка в седле, широкие плечи, густая русая борода, развевающаяся на ветру. Он сидел на своем коне, как влитой, словно родился в седле. При его приближении я почувствовал тяжелую ауру — ауру воина, лидера, человека, привыкшего добиваться своего силой.
Я молча кивнул в ответ царю. Предвкушение встречи смешивалось с легким напряжением. Страха не было — после Цепеша и Диких Земель трудно было чем-то испугать. Но была настороженность. Я помнил слова Долгорукова о Романовиче, помнил его собственные амбиции и методы. Этот человек — не простой вояка. Он — царь, пусть и выбившийся из низов. А значит, умен, хитер и опасен по-своему.
Долгоруков же, напротив, казался абсолютно спокойным. Легкая улыбка играла на его губах, взгляд был ясным и открытым. Маска политика сидела на нем идеально. Ни тени сомнения или беспокойства. Он плыл в этой стихии интриг и переговоров, как рыба в воде.
Всадники сблизились. Два отряда остановились друг напротив друга на широкой поляне у берега озера, которое уже виднелось сквозь деревья — все та же изумрудная, подернутая рябью гладь Ильменя.
Романович спешился первым, передав поводья одному из своих людей. Долгоруков последовал его примеру. Я тоже соскочил с коня, ощущая под ногами твердую землю.
Два царя шагнули навстречу друг другу.
— Здравствуй, Алексей Петрович, — пророкотал Романович, протягивая руку. Голос его был низким, с легкой хрипотцой.
— И тебе не хворать, Олег Святославович, — ответил Долгоруков, пожимая протянутую ладонь. Их рукопожатие было крепким, долгим — ритуальный жест, за которым скрывалось напряжение соперничества и необходимость союза.
Я стоял чуть позади своего государя, молча наблюдая. Свита обоих царей тоже спешилась, но оставалась поодаль, не вмешиваясь. Атмосфера была… странной. Внешне — встреча двух правителей, обсуждающих будущее своих земель. Но подспудно чувствовалась борьба воли, столкновение двух разных подходов к власти, двух разных мировоззрений.
— Лодки готовы? — спросил Долгоруков, кивнув в сторону берега, где у воды покачивались две простые рыбацкие лодки, достаточно большие, чтобы вместить по несколько человек.
— Ждут, — коротко ответил Романович. Его взгляд скользнул по мне, задержался на мгновение. В нем читалось любопытство, смешанное с недоверием. — А это, я полагаю…
— Барон Александр Кулибин, мой Первый Инженер и… — Долгоруков сделал едва заметную паузу, словно подбирая слова, — моя правая рука. Десница.
Романович удивленно вскинул брови. Новость явно застала его врасплох. Он снова посмотрел на меня, на этот раз более внимательно, оценивающе. «Десница?» — читалось в его взгляде. — «Этот мальчишка? Интересно… Долгоруков либо совсем из ума выжил, либо этот парень действительно чего-то стоит».