Первый из могикан
Шрифт:
– Все трое в розыске категории «экстра»? – спросил Лашезин, чувствуя, что начинает нащупывать главное.
– То-то и удивительно, что все трое. Есть тут у меня несколько гипотез из разряда безумных…
Застучало в висках, отдалось в затылке. Сердце давно уже стучало не по-возрасту торопливо. Лев Лашезин утер пот со лба:
– Например?.. Стой, сам скажу! Прямой информации у тебя нет, она за семью печатями. Допустим, ты ее просто не нашел или не сумел взломать защиту… Но виртуалки, с которыми ты общаешься под женской личиной и которые
– Это одна из гипотез, – согласился Вокульский.
– Трое! – вне себя закричал Лашезин. – Слышишь, Гойко! Трое проникли в тайну телепортации!
– Проникли или могли проникнуть, – меланхолично прокомментировал Вокульский. – Если такая тайна действительно существует. А если она существует, то архинадежно охраняется. А если она архинадежно охраняется, значит, рецепт телепортации таков, что его способен освоить любой. Подчеркиваю: любой, а не только любая. Вот власти и дергаются. И повторяю: это только гипотеза.
– Мы должны знать это!
– К закрытой информации мне не пробиться, – последовал быстрый ответ. – К закрытой по-настоящему. Мне даже не удастся к ней приблизиться.
– Попытайся!
Вокульский медленно покачал головой:
– Я еще не готов умирать…
– Ты боишься, что тебя найдут?
– Вряд ли им это удастся. Хотя ищут. Надо сказать, их ловушки довольно примитивны. Но в самом крайнем варианте они могут пойти на радикальное решение – уберут из Сети базовые программы, позволяющие существовать виртуальным личностям. Уничтожат кучу заслуженных виртуальных баб, но доберутся и до меня. К счастью, Департамент не сможет пойти на радикальные меры без санкции Верховной Ассамблеи. Но есть и обходные пути…
– Создать и запустить в Сеть специфический вирус? – спросил Лашезин.
– Одно из решений. – Вокульский поморщился. – Прости, мне неприятно даже слышать об этом. Я сильно рискнул, приняв от Тима его… манускрипт. Я больше не хочу.
– Значит, на тебя не рассчитывать? – против воли в голосе прозвучала горечь.
– В этом – нет. И позволь тебе еще раз заметить: ты не тем занимаешься. Неверный путь.
Умолять?.. Упасть перед монитором на колени?.. Пристыдить?.. Напомнить о годах борьбы?.. Дядя Лева выдавил из себя улыбку – не умоляющую и не презрительную. Грустную.
– Ты забыл себя, Войцех. Ты забыл самого себя.
На экране медленно растворялось лицо старого друга. Подергивалось рябью, будто уходило все глубже и глубже под воду. Виртуал был выше желания оставить за собой последнее слово.
Пискнуло. Ярким угольком зардел индикатор разрядки. Лашезин щелкнул выключаталем, и экран погас.
– Ну и зачем тебе это было надо? – разочарованно пробубнил Гойко. – Тим Гаев, Тим Гаев!.. Где он, а где мы? До Европы нам сейчас никак не добраться. Да
– Искать не надо, – отозвался дядя Лева. – Не сам Гаев нам нужен, а только связь с ним. – Неожиданно он подмигнул Гойко: – Приятно знать, что задача чуточку облегчилась, а?
23
– Тим, это тебе.
Рукоять десантного ножа удобно ложится в ладонь. Внушительное оружие, но тяжеловатое. И совершенно не сбалансированное. Драться им можно, но метать не стоит.
Впрочем, я и не специалист по метанию, а так, любитель. Благодаря игре с Двускелетным…
– Подарок, – торопливо поясняет Шурка Воробьянинов, преданно глядя на меня. – Специально для вас… для тебя добыл.
И сейчас же пугается своей оплошности. «Для вас»! Знает же, что подобного обращения я не терплю, а все равно сбивается. И не он один. Почти все юнцы глядят на меня с обожанием. Что я им, идол?
– Спасибо, но…
– Он выкидной, – торопится сказать Шурка. – И магазинный, на три лезвия.
– Это как?
– Можно показать? – Показать ему явно не терпится. Он в восторге от того, что может меня чему-то научить.
Остынь, парень. Я такой же, как и ты, и даже разница в возрасте между нами не слишком существенна. Не бог я, не царь и не герой. Чего же ты ждешь от меня? Избавления?
Я всего лишь соломинка, за которую ты ухватился, не желая тонуть. Разве я виноват, что поблизости не оказалось надежного спасательного круга?
Нисколько. Я не обнадеживал тебя, но стоит тебе понять, что я не в силах оправдать твои надежды, как ты проклянешь меня и оплюешь, если не сумеешь забросать камнями… Вот то-то и оно.
У завладевшего ножом Шурки горят глаза – сейчас он покажет!.. Фьють! Шуркину руку сносит назад отдачей, а в ствол ближайшей осины с отчетливым тупым звуком втыкается выброшенное лезвие. Щелк! – новое лезвие, поданное пружиной из рукоятки-магазина уже стоит на месте, готовое к бою. Техника.
Раскачав и выдрав из ствола глубоко засевший боеприпас, Шурка прячет в рукоятку все лезвия, по очереди упирая их в крошащуюся известняковую глыбу, каких немало валяется в окрестностях катакомб. Нарочно кряхтит, демонстрируя мощь пружины. Во, мол, какая штука! Дарю от всей души.
– Спасибо.
Не уходит, переминается с ноги на ногу и прямо-таки излучает разочарование. Опять я не оправдал надежд.
– Тут еще фонарик в рукоятке…
– Спасибо, – говорю. – Тронут. Только это лишнее, оставь себе.
– Я себе еще достану.
– Хорошо. – Я кладу оружие в карман. – Хочешь что-нибудь сказать?
Шурка тушуется и отходит со вздохом. Все, что мог, он уже сказал и не раз повторил. А я ответил. Ну не в состоянии я инициировать его, как инициировал Безухова и Шпоньку! Один раз у меня получился безумный рекордный рывок, и то под страхом неминуемой смерти. С двумя крепкими парнями под мышкой меня швырнули в Вязкий мир инстинкты, а не воля.