Первый из могикан
Шрифт:
– Я не с ними, но и не с вами. Я – между.
Мустафа громко фыркает. Если кто-то вдали прислушивается к ночным звукам, то ему, наверное, кажется, что в реке завелся гиппопотам.
– Тем хуже для тебя. Получишь с обеих сторон. Хорошо, я подожду еще немного, а ты подумай… Так не хочешь возглавить группу?
– Нет.
– Тогда я пойду. – Мустафа легко встает на ноги и первым делом вертит головой в поисках возможной опасности. Рефлекс. – К утру вернемся, жди.
– Ладно.
Внезапный крик козодоя волей-неволей заставляет вздрогнуть. Очень похоже на настоящую птицу, пронесшуюся
Или меня.
– Знаешь, когда ты испортился, Тим? – На несколько секунд Мустафа оборачивается, прежде чем исчезнуть в тумане. – Когда ты хотел залезть в ловушку, а мы с Федькой тебя не пустили. Наверное, это у тебя болезнь такая. Мой тебе совет: выздоравливай скорее.
Я молчу. А Мустафа как будто что-то чувствует.
Но зря он это сказал.
24
«…уже в июле обеспечит не менее двадцати процентов потребности в электроэнергии. Ожидается, что к концу года с вводом в строй новых объектов энергетики этот показатель удастся поднять до сорока пяти – пятидесяти процентов по сравнению с докризисным уровнем…»
Тим Гаев слушал новости.
Приемник в одном из набегов подцепил все тот же Шурка Воробьянинов. Он же добыл моток проволоки для наружной антенны. У парня был талант мгновенно выбирать самое ценное из того, что плохо лежит. Попросив приемник послушать, Тим едва отбился от предложения принять его в подарок. Жмотом Шурка не был – пожалуй, был расчетливо-щедр и, помня выгоду, не скупился на расходы. В патриархальные времена быть бы ему удачливым коммерсантом с широкой натурой, пионером новых начинаний и меценатом. Не прогорел бы.
«Сегодня Ассамблея одобрила список льгот, предоставляемых участницам добровольческих строительных, санитарных и правоохранительных отрядов, – вещала далее дикторша. – Эпидемия холеры в Екатеринославе локализована, однако город пока остается закрытым. Недавнее сообщение об эпидемии чумы в Астрахани не нашло подтверждения. Выявлены и госпитализированы лишь отдельные заболевшие. Из Тюмени и Нижневартовска сообщают о новых успехах в борьбе с тифом…»
Тим хмыкнул. Чего же они ждали после того, как скучили одних в подземных убежищах, а других выпустили из-под контроля? Конечно, будут эпидемии. Если какая-нибудь гадость может произойти, она происходит обязательно…
«Новости Конфедерации. Начаты работы по восстановлению Батанской плотины на реке Янцзы… Силами спецподразделений окончательно подавлены беспорядки в Тунисе и Триполи… Со дна Северного моря подняты еще два затопленных сухогруза… В Мексике землетрясение силой до семи баллов прервало восстановительные работы в районе Тихуаны… Верховная Ассамблея в Лиме большинством голосов отклонила законопроект о предоставлении ограниченных прав гражданства особо отличившимся эксменам, сочтя его противоречащим букве и духу законов Конфедерации. Национально-территориальным Ассамблеям предложено воздержаться от принятия законов, нарушающих исторически сложившийся статус-кво в отношениях с эксменами. От имени правительства на заседании выступила госпожа Кармен Оливейра, заявившая о неминуемости тяжких последствий всякого иного подхода к проблеме…»
Не
Неужели Мустафа этого не понимает?
Выходит, что нет.
Новостей спорта и культуры в выпуске не было вовсе. Прогноз погоды сулил для Москвы прохождение фронта средиземноморского циклона, временами дожди и грозы с порывами штормового ветра при дневной температуре двадцать шесть – двадцать восемь.
Тим вздохнул и выключил приемник.
В «малой спальне», или «детской», догорала лучина, вставленная в трещину известняковой стены. Тим Гаев зажег от нее другую. Еле заметно тянул ветерок, унося углекислоту, а копоть на стене оставалась. Кто-то из детей нацарапал на ней смешных человечков. Высоковато. Наверное, один подсаживал другого.
Дети спали. Андрюшка, Генка, Илья, Матвей и Глеб, все под одним большим одеялом, пятеро инициированных «первенцев», сопящее во сне и чмокающее губами будущее нового мира. Зародыши, семена будущего. Генка самый старший, ему шесть лет, но он худ и мал для своего возраста. Матвей – младший, ему только три с половиной, зато он не боится темноты. А Генка и Глеб до сих пор боятся, для них-то и горит лучина…
Пусть горит. Не надо, чтобы кто-нибудь из мальцов проснулся и захныкал от страха. Пусть привыкают постепенно. Все страхи нашего мира надо мало-помалу перебарывать, а не загонять их вглубь. Всему свое время.
Когда-нибудь оно наступит – ИХ время.
Тим смотрел на спящих детей. Им должно очень повезти в жизни, чтобы они дожили до своего времени, чтобы они приблизили его и вошли в него так же естественно, как сейчас могут войти в «спальню» из «гостиной». Ему хотелось надеяться, что так и будет. Мешал рассудок, твердящий, что шанс дожить у них мал, очень мал.
Вправе ли он был похищать их ради инициации и долгой-долгой жизни на правах преследуемого зверя? Их наверняка уничтожат, если поймают. Они – зараза для мирового порядка, вирусы, к которому у мира нет и не может быть иммунитета.
Всю или почти всю жизнь им придется таиться, скрывать свои способности, у них нет другого рецепта уцелеть, но как же им будет хотеться поделиться тайной, рассказать, похвастаться!.. Тим пытался внушить им понятие об осторожности. У мальчишек горели глаза, мальчишки с восторгом приняли новую увлекательную игру. Им даже нравится жить в катакомбах – это так здорово! Есть, пить, спать, учиться, играть в прятки, осваивать Вязкий мир, заставляя громкое эхо прокатываться по длинным кишкам штолен, – все под землей! Просто удивительно, что ни у одного из них еще нет бронхита, а о ревматизме они пока не задумываются. Редко-редко, и то через скандал с Мустафой, их удается ненадолго вывести на солнце.