Первый король Шаннары
Шрифт:
— Ты, я вижу, верен своему слову, — поприветствовал его Урпрокс, вспомнив об обещании, чтобы сразу же перехватить инициативу и дать понять, что это его город, его дом и он устанавливает здесь правила.
— Кинсон Равенлок, — напомнил ему житель приграничья.
Урпрокс кивнул:
— Я помню.
— А это мои друзья, которые хотят с тобой познакомиться.
Капюшоны откинулись. Старик и девушка. Они смотрели прямо на него, но к толпе старались держаться спиной.
— Мы можем поговорить с тобой несколько минут?
Они
Он приветливо улыбнулся. Несмотря на сомнения, эти трое вызывали у него любопытство.
— О чем вы хотите со мной поговорить? Теперь настала очередь старика, и Кинсон быстро уступил ее ему.
— Нам нужно твое кузнечное мастерство. Урпрокс продолжал улыбаться:
— Я отошел от дел.
— Кинсон говорит, что ты превосходный мастер, твои изделия — лучшее, что он когда-либо видел. А раз он говорит, значит, так оно и есть. Он отлично разбирается в оружии и в тех, кто его делает. Кинсон бывал во многих местах Четырех Земель.
Житель приграничья кивнул:
— Я видел меч у хозяина лавки. Никогда и нигде я не встречал такой работы. У тебя ни с чем не сравнимый талант.
Урпрокс Скрел вздохнул:
— Позвольте мне избавить вас от пустой траты времени. Я действительно неплохо справлялся со своим ремеслом, но больше им не занимаюсь. Я был первоклассным кузнецом, но эти времена прошли. Я отошел от дел. Больше не работаю по металлу. Не беру заказов и не продаю готовых изделий. Занимаюсь резьбой по дереву и больше ничем.
Старик кивнул. На его лице не отразилось ни малейшего разочарования. Он посмотрел на лежавшую на скамье за спиной Урпрокса деревяшку и спросил:
— Это ты сделал? Можно взглянуть?
Урпрокс, пожав плечами, протянул ему собаку. Старик долго вертел ее в руках и рассматривал, повторяя взглядом изгибы дерева. В его глазах светился неподдельный интерес.
— Это очень хорошо, — сказал он наконец, протягивая ее девушке, которая молча взяла собаку. — Но не так замечательно, как твое оружие. В обработке металла ты настоящий кудесник. Давно ты занимаешься резьбой по дереву?
— С детства. — Урпрокс беспокойно переминался с ноги на ногу. — Что ты от меня хочешь?
— Должно быть, у тебя нашлась какая-то чрезвычайная причина, раз ты вернулся к резьбе после того, как достиг таких успехов в кузнечном деле, — настаивал старик, не обращая внимания на его слова.
Урпрокс почувствовал, что вот-вот выйдет из себя:
— Да, нашлась. У меня нашлась очень веская причина, и я не желаю с тобой об
— Конечно. Я и не думал, что ты пожелаешь, однако боюсь, тебе придется это сделать. Нам нужна твоя помощь, и мы пришли сюда специально, чтобы убедить тебя.
Урпрокс уставился на него, немало ошарашенный такой прямотой.
— Ладно, по крайней мере, вы не скрываете своих намерений. Но теперь, будучи предупрежден, я готов отвергнуть любой из ваших доводов. Так что вы действительно зря теряете время.
Старик улыбнулся:
— Ты и раньше был предупрежден. Ты достаточно проницателен, чтобы догадаться, что мы пришли издалека, чтобы встретиться с тобой, а стало быть, для нас это очень важно. — Морщины на лице старика сделались еще глубже. — Тогда ответь мне. Почему ты все бросил? Почему перестал быть кузнецом? Почему, ведь ты был им столько лет?
Урпрокс Скрел насупил брови:
— Мне надоело.
Они ждали, что он скажет дальше, но он молчал. Старик сжал губы:
— Думаю, не только из-за этого.
На мгновение он умолк, и Урпроксу показалось, будто глаза старика побелели, словно, потеряв цвет, стали пустыми и непроницаемыми, как камень. У него возникло ощущение, что старик видит его насквозь.
— Все дело в твоем сердце, — негромко произнес старик. — Ты добрый человек, у тебя жена, дети, и, несмотря на свою силу, ты не любишь боли. Но оружие, которое ты ковал, причиняло боль. Ты понимал это и испытывал к нему отвращение. Ты устал от этого чувства и сказал — хватит. У тебя были деньги и другие таланты, так что ты просто закрыл свою лавку и ушел. Никто не знает об этом, кроме тебя и Мины. Никто не понимает. Они считают тебя сумасшедшим. Сторонятся тебя, как прокаженного.
Его глаза, снова ставшие прозрачными, не отрывались от Урпрокса:
— Ты стал изгнанником в собственном городе и не понимаешь почему. А истина заключается в том, что тебе дан исключительный талант и любой, кто знает тебя или твои работы, не может примириться с тем, что ты так глупо обращаешься с ним.
Урпрокс Скрел почувствовал, как вверх по спине ползет холод:
— Твое право иметь собственное мнение. Но теперь, когда ты его высказал, я больше не хочу с тобой разговаривать. Я думаю, что тебе следует уйти.
Старик посмотрел в темноту, но с места не сдвинулся. Наступила ночь, и толпа у него за спиной совсем поредела. Внезапно Урпрокс Скрел почувствовал себя одиноким и беззащитным. Даже здесь, в знакомой обстановке, среди людей, которые знали его и при необходимости могли оказать помощь, он чувствовал себя в полной изоляции.
Девушка подала ему резную собаку. Урпрокс взял ее, глядя в огромные темные глаза, которые необъяснимым образом притягивали его. Этот взгляд вселял уверенность, что она понимает его. Такой взгляд был только у Мины. Странно было встретить его здесь, в глазах девушки, которая его совсем не знала.