Первый линзмен
Шрифт:
– Теперь я хотел бы выяснить, чем занимается моя дочь, - заметил Первый Ленсмен.
– Знаете, Род, я немного беспокоюсь о ней. Она иногда переоценивает свои силы, и в недалеком будущем, кажется, намерена откусить кусок больший, чем может проглотить…, если уже не сделала этого. Чем больше мы узнаем о Моргане, тем меньше мне нравятся ее игры с этим Геркаймером. Это опасный человек!
– Ну, Вирджил, единственный способ как следует наточить - зубки - как можно чаще кусать врага. Вы должны это понимать… Мы отдаем своему делу все силы - и дети идут по нашим следам…
– его мы проверим.
Сэммз кивнул, однако обеспокоенное выражение не исчезло с его лица. Он послал дочери ментальный запрос и выяснил, что она находится на очередном и, как он и опасался, танцует с первым секретарем сенатора Моргана.
"Привет, папа!
– весело приветствовала его Джил, причем ее обращенное к партнеру лицо не претерпело ни малейшего изменения.
– Имею честь сообщить, что на всех пультах горит зеленый."
"Похоже, ты не обратила внимания на мою просьбу?"
"Конечно, обратила, - заверила она отца.
– Но я собрала кучу данных! Не волнуйся. Я же сто раз говорила тебе; это всего лишь игра, и мы оба строго придерживаемся ее правил."
"Что ж, хорошо. Держись, моя милая," - Сэммз отключился, а его дочь вернулась к своему занятию - абсолютно бессмысленной болтовне с красавчиком-секретарем.
Вечер тянулся медленно. Вирджилия Сэммз не пропускала ни одного танца, ее кавалерами были разные молодые люди, но чаще всего она танцевала с неотразимым Геркаймером.
– Не хотите ли выпить чего-нибудь?
– предложил он в один из перерывов.
– Немного сока или коньяка?
– Сок меня, пожалуй, не устроит, а вот коньяк - другое дело, - с энтузиазмом согласилась Джил.
Минут через пять, покончив с коньяком, Геркаймер кивнул в сторону дверь.
– Говорят, наш хозяин приобрел великолепную бронзовую статуэтку Нептуна, очень древнюю. Она выставлена в холле перед курительной. Может, взглянем?
– С удовольствием!
– сегодня Джил не собиралась ни в чем противоречить своему партнеру - он рассказал довольно много интересного и заслужил награду - пусть даже такую скромную, как прогулка по темному коридору.
Когда они миновали едва освещенный проход, Геркаймер свернул направо.
– Вот она!
– воскликнул он.
– Действительно, есть на что посмотреть!
Повернув голову, Джил увидела вместо бронзовой статуи молодую женщину - ее собственного роста и комплекции, с таким же оттенком светлых волос, уложенных в идентичную прическу; эта дама было точно так же одета, и сейчас, с бокалом в руке, неторопливо направлялась в танцевальный зал. Джил еще не успела удивиться, как парализующий луч скользнул по ее спине от бедер до шеи, лишив способности к сопротивлению. Она не могла ни крикнуть, ни шевельнуть руками; ноги ослабли, и девушка стала оседать вниз.
В этот момент появилась еще одна женщина, одетая в безукоризненный белый халат, с глухим плащом на сгибе локтя; Геркаймер, на носу которого
– Я вам еще нужна, доктор Мюррей?
– спросила женщина, осторожно усадив пациентку на заднее сиденье машины "скорой помощи".
– Благодарю вас, мисс Уилдс, вы свободны, - с холодным отчаянием Джил поняла, что этот диалог предназначался для ушей швейцара.
– Состояние мисс Харман больше не внушает опасений, и я справлюсь сам.
Машина выехала на улицу, и Джил Сэммз, впервые за свою жизнь по-настоящему напуганная, сумела все же подавить охватившую ее волну паники. Надвинутый на глаза капюшон не позволял разглядеть, куда ее везут, и она по-прежнему не могла пошевелить ни единым мускулом; однако Джил сообразила, что машина проехала несколько кварталов - пожалуй, шесть, решила она, на восток по Болтон-стрит, а потом свернула налево.
Почему никто не вызовет ее? Ни Джек Киннисон, ни Костиган обычно не вторгаются к ней в голову по вечерам, но Мэйс…, милый Мэйс, перед отходом ко сну он так любил поболтать с ней… Правда, вчера они чуть не поссорились…, и, говоря по правде, виноват был не он… Боже! Он должен, должен ее услышать!
"Мэйс! Мэйс!! Мэйс!!!"
И в конце концов, Мэйс ее услышал.
Родерик Киннисон клялся, что никто не сумеет быстро выбраться из Холма, но Мэйсон Нортроп, Джек Киннисон и Конвэй Костиган очутились в Нью-Йорке через двадцать минут.
"Где ты, Джил?" - то и дело спрашивал Нортроп, в страшном волнении ероша волосы.
"Где-то около Стэнхоуп-Серкл, - вновь оказавшись на связи со своими друзьями, Джил частично восстановила свою былую уравновешенность.
– В пределах восьми или десяти кварталов."
"Нам это сильно поможет, - сердито проворчал Джек.
– Десять кварталов - дьявольски большая территория, детка!"
"Помолчи, Джек! Джил, говори, рассказывай все, что может нам дать хоть какую-то зацепку!"
"Я считала правые и левые повороты, и уверена, что мы где-то! в районе Стэнхоуп-серкл, но я не смогла определить, куда он двинулся дальше. Может, мы уже за городом…, мне кажется, что сейчас мы вообще одни на дороге."
Мысленно переговариваясь с Джил, ленсмены узнали, что Геркаймер замедлил скорость и остановился, припарковав машину. Он вышел и вытащил из нее безвольное тело девушки, сдвинув при этом капюшон, так что она, хоть и одним глазом, все же могла обозреть местность. Она заметила еще один автомобиль, ярко-желтый глайдер, стоявший примерно в сотне ярдов впереди; еще был виден знак парковки. Дом, в который внес ее похититель, имел не менее трех этажей, и номер его…, один, четыре…, ах, если бы он наклонил ее еще немного, она бы смогла разглядеть и остальные цифры… Ага, вот!
– один-четыре-семь-девять!