Первый/последний
Шрифт:
Прищурившись, Энджи с насмешкой рассматривает меня, отпивает из бокала, наклоняет его и специально проливает вино на шею и грудь.
— Упс.
Я подрываюсь с места и быстро развязываю пояс халата — эта шмотка подарена отцом незадолго до аварии и особенно ей дорога... Жесткие пальцы с острыми алыми ногтями впиваются в мой подбородок, Энджи отставляет бокал, надавливает все сильнее и вынуждает меня опуститься на колени.
— Влад, ты же знаешь, как все сложно... — сквозь сведенные челюсти цедит она. — Ты все стремишься к эфемерной свободе, напрочь забывая
Кислые холодные губы впиваются в мои, и я резко и яростно отвечаю на поцелуй. Я не чувствую ничего, кроме пронзительной, оглушающей, одуряющей пустоты и отключаю воспоминания о синих смеющихся глазах Эрики. Ей нечего делать в этой грязи, как и всем, кого я любил и люблю.
Я знал, что не выпутаюсь так просто. Может, это и к лучшему — перед тем, как бросить Энджи, я притуплю ее бдительность и успею спрятать ножи...
***
— Сокровище, как же жаль, что про тебя нельзя рассказать подругам... — Энджи тяжело дышит, откидывается на шелковую подушку и, нашарив в тумбочке сиги и зажигалку, смачно затягивается. Пялюсь в потолок и вслушиваюсь в адский свист в ушах. Я без сил и не помню даже собственное имя.
— Если дам согласие, как планируешь жить дальше? — Энджи поворачивается на бок и пальцем выводит невидимые узоры на моем плече. На коже выступают ледяные мурашки, и я отдергиваю руку.
— Сниму квартиру и возьмусь за учебу. Получу диплом финансиста и смогу тебе помогать. Отец же просил тебе помогать...
— Кто она? — перебивает Энджи, и я затыкаюсь на полуслове. — В твоих глазах другая. В полный рост. Что за деваха, Влад?
Она глубоко вдыхает яд и выпускает его мне в лицо, впалую щеку искажает нервный тик.
— Малолетний дурачок, что она тебе наплела? Что ты самый добрый, хороший, пушистый и белый? Еще бы: симпатичный мажор без забот, обязательств и особого ума. Она окрутила тебя ради денег. Ты поверил ей? Реально поверил?
Я молча выстраиваю броню — не слушаю, не ведусь, не собираюсь отступать... Но Энджи, нещадно расплющив бычок о дно хрустальной пепельницы, продолжает выносить мозг:
— А девка в курсе, как на самом деле обстоят твои дела?
— Да я лучше удавлюсь, чем вывалю на нее это дерьмо, — я взрываюсь. — Энджи, пожалуйста, заткнись!
— Тогда я сама ей все расскажу! Мы же за правду и справедливость?
Зеленые змеиные глаза, тонкая шея с бьющейся жилкой, вокруг которой так просто сомкнуть онемевшие пальцы и навсегда перекрыть кислород...
Все три года между нами действовал негласный договор, хотя я и без него не допускал ни единой мысли о предательстве. По понятным причинам, Энджи тоже скрывала нашу тайну, но сейчас я отчетливо осознаю, что данные ею обещания полетели к чертям.
Эрика не должна ничего узнать — в ее чистом взгляде я отражаюсь нормальным, тем, кто достоин в будущем счастья. Она верит, что стала моей первой, и причины этой милой лжи складно объяснить я не смогу...
— Когда это закончится? Когда ты перестанешь
— Ты что несешь? — я теряю дар речи. — Ты угрожала им?
— Помилуй, зачем мне им угрожать? Просто дала понять, кого ты по-настоящему любишь. На их счастье, соплюхи все быстро просекли, оценил свои шансы и поклялись не лезть, куда не просят. Думаешь, калека, которую ты притащил в наш салон, будет такой же сговорчивой?
Картинка реальности рябит от роя серых мушек, я вот-вот словлю обморок. Я измотан, пьян и теряю себя... Выходит, Кнопка знала всю мою подноготную, но принимала меня таким, как есть, а я ее отталкивал. Из-за меня пострадали мои друзья...
Желание заорать и разнести все вокруг наждаком царапает глотку. Эта ведьма не посмеет навредить Эрике, даже если мне придется вечно гореть в аду.
Энджи отбрасывает одеяло, подползает ближе, садится на меня верхом и, невинно хлопая ресницами, игриво лепечет:
— Ну что, мне поговорить и с этой, Влад? Смотри в глаза! Рассказать, какой ты грязный, пустой, бездушный? Как предал отца, как собрался предать меня... Я не отпущу тебя, Влад. Я уберу ее — способов предостаточно. Ее отчислят. Подкинут наркоту и нарисуют уголовку. Повесят долги... Или ты все же признаешь, что ошибся, и сам ее отошьешь?
Она наклоняется, проводит языком по моей скуле, чавкая и всхлипывая, уволакивает меня в отравленное болото, из которого нельзя выбраться живым. В сером небе за окнами пролетает стая ворон, я зажмуриваюсь и, чтобы окончательно не тронуться умом, декламирую про себя:
«...К этой тени черной птицы
пригвожденный навсегда, —
Не воспрянет дух мой —
никогда!..»
***
Глава 36. Эрика
Я все еще вижу сумбурные сны — переполненную станцию метро, сбивающую с ног толпу и пропахший мазутом перрон. Я бегу к дверям уходящего вагона, спотыкаюсь и едва не падаю, но кто-то в последний момент хватает меня за руку и удерживает от верной смерти. Оглядываюсь, чтобы дежурно поблагодарить Костю за заботу, но вижу безмятежный взгляд и светлую улыбку Влада. Грудную клетку переполняет невыносимое, трепетное счастье — теперь этот парень принадлежит мне...
От ослепительной и пугающей мысли тревожный сон рушится — я распахиваю глаза и выныриваю в звенящую тишину раннего утра.
Над головой нависает серый потолок, в окно заглядывает затянутое тучами небо. В комнате страшенный холод, я одна — достаточно прислушаться, чтобы в этом убедиться.
Завернувшись в плед, пытаюсь подняться и охаю — тело болит, словно по нему проехался многотонный каток. Мгновенно и разом возвращаются воспоминания о сегодняшней ночи, и я прикрываю рот ладонью.