Первый рейд Гелеарр

Саргарус Александр

«Нет!!! Я не понимаю!!! Как можно было столь «сложную» операцию привести к такому феерическому финалу?! Ты вообще знаешь, что она не местная?»

«Ну да! Она с этого… с караваном пришла…»

«ТЫ ВООБЩЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ СЕБЕ, ЧТО ТЕПЕРЬ БУДЕТ?!!»

«А что будет? Ничего! Ее мать будет скорбеть, но улетит восвояси. Такова жизнь, так сказать».

«Ты мне вот что скажи умник, ты зачем вообще это сделал?»

«Я не хотел. Но была же инструкция вытягивать из залетных побольше денег. Тем более, о ней не так давно напоминали. А тут такая возможность — караванщица останавливает караван и просит помочь ее дочери. Грех было не воспользоваться».

«Хорошо, это понятно. Почему все так вышло?»

«Да

хер его знает! Сделали мы ей операцию, попутно добавив парочку осложнений, дабы еще выкачать денег с матери. Ничего страшного, через пару дней все бы решилось, счастливая мать полетела бы дальше, а наши «копилочки» не иллюзорно распухли бы. Это же все-таки караванщица, денег у нее… ну, вы сами знаете… Я только не понял, почему она со своей дочерью летала?»

«Давай ближе к делу».

«Короче, лежала эта девочка в ожидании, пока ее мать раскошелится, но тут к нам поступает… этот, как его… Стик… тот, что с внешки вернулся. Притащил он с собой заразу одну — вирус Баедана. Наши регистраторы, как всегда, натупили и он вместо того, чтобы моментально идти в камеру диагностики, попутно проходя полную дезинфекцию, «ожидал своей очереди» в коридоре. Этому клоуну стало скучно, он пошел по палатам, болтать с пациентами».

«Подожди, но ведь вирус Баедана не опасен тем, кто после операции с аппендицитом лежит, так?»

«Так-то оно так. Но он опасен тем, у кого проявляются те… осложнения…»

«Стоп! Не понял… Ты хочешь сказать… ТЫ ЧТО — ПО-ДРУГОМУ ЕЙ ОСЛОЖНЕНИЯ ПРИДУМАТЬ НЕ МОГ?!!»

«Так это ж… дешево и сердито было… кто ж знал?»

«А почему ты не спас ее?!! Ничего ведь сложного!!!»

«Так про вирус стало известно только через четыре часа. Я видел, что девочке становится хуже, но я же не знал от чего. А так… мне казалось, что прибыль сама плывет к нам в руки… Девочка чахла, мать готова была заплатить больше… А девочка-то молодец была, держалась бодренько. Если бы она не пыталась выглядеть лучше, чем себя чувствовала, возможно, я бы спохватился раньше… А когда я понял, в чем дело, ей оставалось жить еще с полчаса. Там уже врачебное вмешательство ничего не решало. Ну раз уж так легли карты, то я сделал все что смог — мать ее все равно будет убита от горя, а сумма, которую она отправилась перечислять, нам очень была в тему. Мы все равно этим деньгам лучшее применение найдем. Я дождался, пока деньги не перейдут на наш счет, потом сообщил матери о том, что будет, и что у нее есть всего несколько минут, чтобы попрощаться с дочерью. В таких ситуациях человек обычно забывает обо всем. А когда она улетела, мне даже стало немного ее жаль и я перевел часть денег обратно, выражая соболезнования, и сообщив, что больше не могу, ибо все остальное ушло за услуги и препараты».

«Так, понятно. Ты вообще понимаешь, что она теперь может обратиться с жалобой в гильдию караванов? А те в свою очередь могут явиться сюда, выяснить, что за хрень тут творится?»

«А оно им вообще надо? Это ж рядовая караванщица!»

«Кто тебе вообще сказал, что она рядовая?»

«Э-э-э…»

«Сам придумал, значит. Понятно…»

«Подождите, шеф, а что в ней такого особенного?»

«Дурак ты… рядовая караванщица свою дочь никогда в караван не берет, потому что не имеет права. А часто и просто детей не имеет, пока караванит. Раз эта с ней прилетела, значит, она в гильдии на хорошем счету. Очень хорошем. Такие персоны обычно уже давно на заслуженный отдых уходят, а остаются только особо преданные общему делу гильдии. Их отправляют на особо ответственные и сложные рейсы, и если ты не заметил, позволяют комплектовать экипажи так, как угодно караванщикам, а не обычным парным методом. И поверь мне, если такая персона заикнется в представительстве гильдии о том, что здесь

произошло, гильдия подымет свои ресурсы и прилетит разбираться. А ресурсов у них очень много — это же гильдия караванщиков! Так что молись, чтобы мамаша восприняла все так, как будто это все-таки несчастный случай, и ты совершенно не причем».

«Простите, шеф, но я ей четко обрисовал ситуацию, и объяснил, что такое случается в пяти процентах случаев. Ее дочери просто не повезло, и она попала в эти самые пять процентов».

«А ты вообще знаешь, что только благодаря таким идиотам, как ты, статистика смертности при аппендиците до сих пор не свелась к полному нулю? При нашем-то уровне медицины…»

«Благодаря таким, как я, до сих пор аппендицит смертелен в пяти процентах случаев, а любой врач имеет право на небольшие редкие оплошности без угрозы уголовных разбирательств. Люди не понимают, что мы тоже живые и тоже имеем право ошибаться. Просто наши ошибки иногда стоят кое-кому жизни, но однозначно чаще, чем в других профессиях. Но взамен мы же спасаем множество других жизней…»

«Из-за таких, как ты, не только один аппендицит все еще имеет статистику смертности. И я считаю, что тот, кто позволит себе раз в жизни так феерически облажаться в таком простом вопросе, как ты с этой девочкой, не достоин вообще своего врачебного халата».

«Но мы же имеем право на ошибку…»

«На ошибку ты имеешь право только в особо сложных ситуациях, а не на таком пустяке. Люди должны доверять нам, а такие дебилы, как ты, только отталкивают их от помощи врачей, что ни к чему хорошему, в конце концов, не приводит. Ни для нас, ни для них».

«Я с вами не согласен…»

«Наверное, именно поэтому здесь я — главный, а не ты. Подумай над этим. И моли любого доступного твоему пониманию бога, чтобы караванщица поверила в тот бред, что ты ей налепетал».

«Да все будет, нормально, переварит и смирится…»

«Кстати, а почему тело ее дочери в морге?»

«А где оно должно быть? Я его оставил на случай, если мать все же захочет его забрать и погрести где-нибудь не здесь».

«Так, ладно… ты основной объект пронаблюдал?»

«Так точно!»

«Что там у нее? Из-за чего шум-то подняли? Она здорова?»

«Со здоровьем там все в порядке и ничего сверхъестественного с ней не происходит».

«А откуда тогда датчики показали изменения гормонального фона?»

«А откуда у женщины могут быть существенные изменения гормонального фона при том, что она остается здорова и все происходит естественно?»

«Ты давай мне тут загадки не загадывай… подожди… ты хочешь сказать… что она…»

«Ага».

«Ай вы молодцы… ребятки… ее сознанию неделя от роду, а ее уже кто-то в постель затянул… нет, стоп…»

«Я вижу, вы сообразили, что сказали».

«Э-э-э… я чего-то не понимаю».

«Все просто — она поступила к нам уже с сюрпризом».

«А из-за чего шумиха-то?»

«На папика проверили».

«И?»

«И… это он».

«Кто он?»

«Ну… он».

«Шутишь?»

«Я бы мог, только ДНК-тест не шутит. У него нет чувства юмора».

«Черт, это херово. Чистить ее придется».

«А может не надо? Пусть девчонка рожает. Мы и так с девочкой этой… дочкой караванщицы… напортачили».

«Не мы, а ты. А чистить придется. Потому, что она выносит, родит… а потом, заинтересуется, кто же папаша… Тупо ограничивать ее от теста ДНК — только себя скомпрометируем в ее глазах. А позволить сделать тест… ну сам понимаешь».

«Блин… ну нельзя так… потом проблемы у нее будут с детьми».

«Да чего мы ее не восстановим, что ли? Будут у нее дети, не беспокойся. Если, конечно, такие, как ты, ее лечить не будут. Кстати, чего тебя так волнует этот вопрос? Не решил ли ты тут к ней клинья поподбивать?»