Первый Романов
Шрифт:
Усилению вещей тоже есть предел. Больше одной души «колода» не съест, а жаль. В дальнейшем можно сделать голема-марионетку, но для этого нужны достойные материалы и сильная душа настоящего воина. Так что пока откладываем.
Только заканчиваю с душами, за мной приходит младшая внучка Ерника:
— Банька готова, господин, — лепечет девчушка, стеснительно опустив глазки.
— Веди, умница, — ласково глажу ее по голове, и она, вспыхнув, отводит меня к добротному срубу с небольшой пристройкой из бревен — самой баней.
— После купания идите в дом, —
— Спасибо, милая, — напоследок подмигиваю ей, и она, зардевшись еще больше, уходит довольная.
Ох, давно не парился в баньке-то русской. Сейчас опробую.
Захожу в пристройку. В тесной прихожке меня уже ждет старшая внучка старосты.
— Господин, печь растоплена, — сообщает красавица. — Каким веничком желаете попариться?
Я оглядываю краснощекую девушку. А неплохая сегодня у меня банщица. Пышногрудая шатенка надела комбинезон из перфорированного шелка, который достаточно открыт и совсем не скрывает длинных стройных ног.
— Давай крапивным, если есть.
— Всё есть, господин, — она скрывается за дощатой дверью.
Раздевшись, следую за ней. Оказываюсь в тесной деревянной комнатушке с несколькими лавками лесенкой. Моя банщица как раз подкидывает дровишки на растопку и плескает кипятком на камни из ковшика. Шипя, поднимается горячий пар.
— Ложитесь на живот, господин, — девушка достает из заготовленного тазика с водой лиственный веник.
Ох, парюсь я на славу. Хлесткими ударами девушка пропарывает меня от души. Кожа яростно горит. Шатенка протирает спину маслами, и зуд успокаивается.
— Как зовут тебя? — довольный, пропаренный я иду в душ, который приметил в прихожке.
— Любовь, господин, — улыбается девушка.
— Хорошо паришь, Люба.
— Спасибо, господин, — кланяется она. Ее озорные глазки сверкают. — Я еще постель сладко взбиваю.
— Да ты что? — притворно удивляюсь.
— Прийти показать?
— Ну давай через полчаса.
Обмывшись, иду в свои «апартаменты». Уминаю поставленные на столе лепешки с мясом, запиваю козьим молоком. Вскоре в дверь тихонько стучат и с моего разрешения заходит…Фрося с Варягом в руках. Грифенок уснул и свесил золотые крылышки с женских ладоней, сам прижавшись клювом к пышной груди девушки.
— Отец сказал, принести вам Варяга, Михаил Федорович, — скромно поясняет девушка.
— Ага, принесла, можешь идти.
— Я бы задержалась, Михаил Федорович, — поднимает на меня большие глаза. — Если позволите.
А Фрося-то приоделась. Тонкое платье на бретельках, без лифчика. Щечки припудрены, глаза подведены. На ножках цветастые «парадные» босоножки.
Поняв, куда всё идет, я забираю у девушки Варяга и отношу его в другую комнату. Кладу на софу, бережно подбиваю под ним подушку. Грифенок сладко щелкает клювиком во сне. Уходя, плотно закрываю межкомнатную дверь.
Когда возвращаюсь, Фрося уже сидит на постели, сведя вместе коленки. А при моем появлении чуть их разводит и поправляет выбившийся локон за ушко.
— Ложись, раздевайся, —
А входит Люба, внучка старосты. Напомаженная, ярко наряженная и улыбчивая. Только стоит ей увидеть раздетую Фросю на моей постели, как улыбка сменяется растерянным выражением.
— Как видишь, Люба, у меня гости, — с ухмылкой развожу я руками. — Ты можешь идти домой. Или прийти позже, — подмигиваю.
Но девушка застывает в сенях и не торопится возвращаться восвояси.
— Господин, я бы хотела остаться с вами, — покраснев, лепечет она. — Даже втроем… Если можно, — растерянно заканчивает, теребя подол платья.
Но сам я не теряюсь.
— Ну что ж, почему бы и нет? — киваю на кровать. — Ложись, раздевайся.
В конце концов, царь я или не царь?
— Отец, он мне пальцы сломал! — разряжается криком Павел, вскидывая забинтованную кисть — Разреши мне его прикончить! Эта гнида жрет нашу еду, спит в нашем доме, и так он оплачивает нашу гостеприимность?!
— Как он сумел? — спрашивай Аркадий, глава рода Лазаревых. Степенный бородатый мужчина, он предпочитает обдумывать поступки до того, как их совершать. — Миша же пустышка. Ты сам так всегда его обзывал.
— Ему пррросто повезло, — рычит сын.
Аркадий же задумывается. Чтобы пустышка одолел усиленного мага? Это невозможно!
Но глава догадывается, в чем может быть дело. Всё же сын почившей сестры — не абы кто, а сам Романов. Уже давно глава хотел использовать мальчишку в будущем, как предмет торга. Когда-нибудь междоусобицы в стране поутихнут, и кто-нибудь из сильных родов захочет править всей разрозненной Империей. Новому властителю пригодилось бы родство с наследником свергнутой династии. Это послужит подтверждением законности права царствования.
— У Романовых своеобразная родовая магия душ, — бросает Аркадий.
— Причем здесь какие-то души, отец? — не понимает разъяренный сын.
— Слушай внимательно, — холодно приказывает глава, и Павел послушно смыкает губы. — Миша мог призвать чью-то мощную душу и воспользоваться ее силой в бою с тобой.
— Да он же гребаный читер! — не выдерживает Павел. — Прикажи убить его!
— Нельзя, он Романов, он ценен, — качает головой отец. — Но раз мальчишка пробудился и посмел кусать кормящую руку, отношение к нему станет соответствующее. Будем держать взаперти и впроголодь. Закроем его в подвале.
— Ну хотя бы так, — бурчит Павел.
— Бери отряд «бетта» и хватай пацана, — распоряжается глава. — Он поди засел в Калаче и боится носу показывать после того, что натворил с тобой.
— Да, наверняка, в этой деревне, — кивает Павел. — Дальше бензина в байке не хватит. Только зачем так много гвардейцев?
— Надо, — хмуро отрезает Аркадий, но решает пояснить. — Кто знает, чья душа сидит в пацане. Да и Морожовы вам могут попасться. Лучше иметь бойцов, чтоб отбиться.
— А что с Моржовыми? Они же покинули Калач?