Первый шедевр
Шрифт:
– Не из этого мира?
– Не, будто его кто-то придумал, подсунув тебе под нос.
– Что значит «придумал»? Это живой человек из плоти и крови, живее тебя, между прочим.
– О том и говорю, шизик. Я-то неживой, но это не мешает тебе видеть меня и вполне со мной разговаривать. Вообще, знаешь, что я подумал: вдруг мы все придуманы каким-то типом с извращенной фантазией, который ни хера не понимает, как мир устроен.
– Типа Бога?
– Нет никакого Бога, иначе бы ты не захерачил меня своим… как его… мазохином,
– Не знаю, кто больше из нас шизик – ты или я. Хотя… я бы хотел, чтобы это все оказалось не по-настоящему. Чтобы я открыл глаза и проснулся в кровати с Лив.
– Ни хера ты меня не понял. Да и похер, – расстроенно сказал Тим.
В парке светили фонари, но, к счастью, не было ни одной живой души. Неужели все получится? Главное – не накосячить, найти укромное место в полной темноте, куда не суются люди. Иезекииль говорил, что тушка крупной собаки растворяется чуть больше часа. Значит, на растворение Тима Куки потребуется часа два-три. Утром он вернется домой, разберется с револьвером и почистит мангал. И уберется нахер из дома Стоунов. Как только он об этом подумал, сверкнула молния и грянул гром, по листьям зашлепали крупные капли дождя в тот момент, когда Грег свернул с дорожки в лес.
– Ха-ха-ха! Да тебе везет как покойнику! Не додумался взять фонарик, идиот?!
– Свет может привлечь внимание, поэтому заткнись и помоги мне лучше найти укромное место.
Дождь стремительно превращался в ливень, превративший почву в хлюпающее месиво, в котором увязало колесо тяжело груженной тачки. Грегори двигался очень медленно и почти на ощупь, за исключением моментов, когда сверкала молния, мокрая одежда прилипла к телу, в кроссовках шлепала вода. По ощущениям, он больше часа толкал тачку, пока колесо не угодило в какую-то узкую канаву.
– Да чтоб тебя! – Грег с досады пнул «заглохшую» тачку, поскользнулся и улетел в ту же канаву, которая оказалась ручьем с очень узким руслом.
– Похоже, приехали, – подытожил Тим.
Грег старался сдержаться, чтобы не закричать от злости. Холодная вода заливалась ему за шиворот, но еще больше его захлестывало отчаяние. Бессилие, готовое вот-вот трансформироваться в апатию.
– С хера ты разлегся?! Это то самое место, которое ты искал, мудила. Вставай и растворяй мой труп, – молния осветила Тим, который встал над ним, широко расставив ноги по краям канавы.
Мотивация мертвеца подняла Грегори, он встал из канавы, схватил лопату и начал расширять русло, ровно до той ширины, чтобы туда поместился мешок с телом, мокрая грязь летела в лицо, в глаза, в рот, черенок так и норовил выскользнуть из замерзших рук. Он копал, пока Тим не скомандовал: «хватит». Грег схватился за мешок с телом и стащил его в ручей, ногами к верху.
– Так, надо стащить с ног пакет так, чтобы в пакет не налилась вода…
– Ну дык снимай, хули ты встал, мудень?
– Это последние твои слова, ты в курсе? – Грег вытер мокрым рукавом грязь с лица. – Хочешь что-то добавить?
– Ой, точно! – Тим обхватил пальцами окровавленный
Вздохнув, Грег вытащил из тачки мешок с едким натром и стащил с ног трупа пакет, которым накрыл себя с щелоком. Он задержал дыхание и высыпал содержимое к мертвецу, легкая взвесь поднялась вверх и тут же прилипла к его мокрому лицу.
– Твою мать! Сука! – Грег завопил от боли, лицо будто охватило огнем.
Ему захотелось содрать с себя кожу, он уронил пакет с телом, который тут же начал наполняться дождевой водой. Реакция последовала незамедлительно – содержимое мешка забурлило и попыталось вырваться наружу. Ошпаренный и ошарашенный Грег выскочил из канавы, держась за лицо. Уксус! Он судорожно начал в залитой дождем тачке искать заветный бутылек. Обожженными руками он схватился за бутылочку, но не смог открыть мокрыми ладонями, тогда он вцепился в пробку зубами. Под ливнем Грег начал лить на лицо уксус, растирать руками, задыхаясь от его мерзкого запаха. Реакция закончилась, но боль никуда не ушла. Кажется, теперь у него химический ожог лица. Опомнившись, он схватил алюминиевые банки и закинул в мешок с трупом, еле как натянул на ноги второй пакет.
Грегори оглянулся в поисках Тима, но его нигде не было. Он даже не ожидал, что тот так быстро исчезнет.
– Наверняка, бы отпустил шуточку про старину Фреди Крюгера, – Грег сам тихонько засмеялся, но было, мягко говоря, не до смеха. Лицо горело адским пламенем.
Грегу даже думать не хотелось, что сейчас чувствовал бы живой человек в мешке с щелоком и водой: одновременно сгорать и вариться заживо. Он представлял, как щелок разъедает кожу, как мышцы и мясо отделяются от костей, варятся, как говяжий бульон. Грегори хотелось вернуться в дом сэра Стоуна, напиться виски и просто отключиться на полу в кухне. Забыться, заснуть и не видеть никаких чертовых снов. А пока нужно ждать два или три часа под адским ливнем, чтобы стереть в порошок то, что останется от трупа Тима, убрать пакет и засыпать канаву мокрой землей.
Внутри пакета все кипело, даже дождь не заглушал этот ужасный звук, проникающий в самую подкорку его мозга. О, да – теперь этот звук плавящейся плоти останется с тобой навсегда, Грегори.
Он сел на краю ручья, обняв колени, лицо и ладони горели, а вот все остальное замерзло до костей. Грег дрожал, как когда-то давно, когда у него была первая ломка, когда он только слез с метадона. Это было его волевое решение больше никогда не возвращаться к наркоте, но, Боже, как это было паршиво. Когда все конечности, каждую кость в теле выкручивало, будто его выжимали. Как все чувства, кроме боли, казалось, навсегда покинули его оболочку.
Так вот. Сейчас было то же самое. И непроглядная темнота. В которой Грегори был абсолютно один.
– Черт, Тим, ты ушел слишком быстро, – прошептал Грег.
Грег пытался открыть глаза, но темнота не уходила. Он не сразу понял, что его глаза на самом деле широко распахнуты. Просто он был внутри огромного полиэтиленового пакета.
– Нет! Вытащите меня отсюда! Вытащите меня ОТСЮДА! – заорал Грег, и не узнал собственного голоса.
Грегори забился в истерике, он начал бить руками, но пакет лишь сдавливал его, будто он оказался мышкой в чреве огромной полиэтиленовой змеи.