Первый, случайный, единственный
Шрифт:
Сквозь негромкие звуки музыки было слышно, как в соседнем зале постукивают бильярдные шары.
– А это какой ресторан? – поинтересовалась Полина, когда ее спутник уселся напротив нее. – Я у входа не рассмотрела, что за заведение.
– У входа это и не написано, – ответил он. – Это закрытый клуб.
– Для избранных? – уточнила Полина.
– Для элиты, – спокойно ответил он, видимо, не расслышав в ее голосе иронии.
– Странно, что меня пустили, – хихикнула Полина.
– Со мной пустят кого угодно, – так же невозмутимо ответил он.
– А вы элита? –
– Конечно.
«Содержательная у нас получается беседа! – подумала она. – Фиг ли я сюда поперлась?»
– А чем вы занимаетесь? – спросила она и чуть не добавила: «Кроме воспроизводства элиты?» – да вовремя прикусила язык.
– Алмазами, – ответил Платон. – Что вы будете есть, Полина? Посмотрите меню. – Он кивнул на большую кожаную папку с золотым тиснением, которую незаметно положил перед нею вынырнувший из полумрака официант во фраке.
Папка показалась Полине немногим тоньше, чем книга якутского эпоса.
– Да что мне смотреть? – пожала она плечами. – Я в ресторане вообще никогда не была, тем более в элитном.
– Никогда не были в ресторане? – удивился Платон – вернее, не удивился, а только произнес слова, которые означали удивление.
– А что вас так изумляет? – усмехнулась Полина. – Думаете, все художники президентов портретируют и в ресторанах питаются?
– Я не знаю, где питаются художники. А изумляет меня то, что у такой девушки, как вы, до сих пор не нашлось мужчины, который сводил бы ее в ресторан, – объяснил он.
– У какой – у такой? – засмеялась Полина.
– У такой оригинальной. В вашем роду не было якутов? – спросил Платон. – У вас интересные глаза.
– Это не якутские, – объяснила Полина. – Это у меня в папу, а у папы в деда, а у того, говорят, в каких-то ордынских ханов, хотя где эти ханы, а где московский профессор! Ну, видно, мощные гены оказались, раз через пару сотен лет пробились. А почему вас это интересует?
– Потому что каждый человек гордится своей национальностью. И мне интересно узнать, какой национальностью гордитесь вы.
– Да никакой не горжусь, – пожала плечами Полина. – Как это можно национальностью гордиться? Ну, правда, если больше нечем… Так чем нас будут кормить? – спросила она, чтобы не продолжать разговор про национальности, который ей казался глупым, а Платону, судя по всему, важным.
– Можно попробовать омара, – предложил он. – Ведь вы, конечно, никогда не пробовали?
– Вот омара не надо, – отказалась Полина. – Я фильм видела – его какими-то щипцами едят, потом еще руки в лимонной воде моют, одна возня, а сам он на вкус, наверное, типа обыкновенной креветки, да?
– Да. – По его лицу наконец мелькнуло какое-то подобие улыбки. – Вы очень непосредственная девушка.
– Вы мне лучше жареное мясо закажите, только побольше, – сказала Полина. – Можно даже кабана на вертеле или еще что-нибудь такое. А то я проголодалась.
Пока Платон делал заказ, она обвела взглядом зал. Что публика здесь элитная, можно было догадаться и без пояснений. За соседним столом сидел мужчина, в котором даже Полина не могла не опознать знаменитость – телезвезду Олега Несговорова.
Правда, Полина его, может, и не узнала бы, несмотря даже на звездную бровь, потому что телевизор смотрела редко, тем более политические программы, одну из которых он как раз и вел. Но Несговоров был замечателен тем, что когда-то был влюблен в Женю, и даже, может быть, не когда-то, а до сих пор. Во всяком случае, он совсем недавно предлагал ей перейти к нему на первый канал и сулил при этом златые горы.
Полина своими ушами слышала – вернее, подслушивала из комнаты, где играла с Ванечкой, – как на кухне Юра говорил Жене:
– Зря ты отказываешься. Первый канал, вечерний эфир… По-моему, об этом можно только мечтать.
– По-твоему – это по-какому, по-докторскому, что ли? – засмеялась Женя. – Какой специалист по телемечтаниям выискался!
– Жень, если ты из-за меня… – пробормотал он. – То я… То он…
– Я не из-за тебя, Юра. – Женин голос стал серьезным. – Я из-за себя. Юрочка, я, конечно, не идейный борец за правду, но это совсем не значит, что я сторонница вранья. Ты представляешь, что такое «Новости» на государственном телевидении? Это значит, что я каждый вечер должна буду рассказывать, например, как в Чечне налаживается мирная жизнь. Как ты думаешь, хочу я освещать своей неземной красотой эти мерзости? – Она снова засмеялась, и Полина представила, как звездами вспыхивают ее загадочные, холодноватые глаза и как в Юриных глазах при этом тоже вспыхивают глубокие синие искры. – Нет уж, Юрочка, мне и у папы прекрасно. Тем более он теперь еще и кино собирается продюсировать, так что я, может, буду вообще кинозвезда.
Неожиданно Несговоров посмотрел прямо на Полину и улыбнулся; в глазах его мелькнул интерес. Она слегка смутилась – как будто подглядывала! – и отвернулась от телезвезды.
– Полина, попробуйте калифорнийское вино, – сказал Платон. – Вы ведь, наверное, и вин настоящих не пробовали, раз в ресторане не бывали?
– Не знаю, – пожала плечами Полина. – Я разные пробовала, но сильно-то в них все равно не разбираюсь. Ну, калифорнийское вроде бы ничего, пить можно.
Красное вино, которое бесшумный официант налил в круглый, как шар, бокал, было приятным, но теплым, о чем Полина не преминула сообщить своему визави.
– Так положено, – сказал он. – Красное вино не охлаждают, тогда его букет полностью раскрывается.
– Да? – удивилась Полина. – Надо же… А зато хлеб, оказывается, надо не кусать, а ломать! – вдруг вспомнила она. – Я случайно в одной книжке прочитала, которая про великосветскую жизнь. Меня мама всю жизнь ругает, что я хлеб ломаю, а это, выходит, очень даже по-великосветски.
– Вот если бы вы приехали в Якутию, я угостил бы вас строганиной, – сказал Платон.
– Это сырая рыба, да? – спросила Полина. – Интересно… Я вообще-то не представляю, как можно сырую рыбу есть, хоть и замороженную.