Первый урок чародея

Пачесюк Максим Григорьевич

Я попытался встать со стула, но получилось далеко не сразу. Пришлось перетерпеть адскую боль, пару спазмов и новое падение на пол. Нина была счастлива наблюдать мои мучения. Так бы и разбил морду ехидную! Но пришлось держать лицо и послушно идти на заклание. Чепмен не поверил даже когда я поднял руки к кольцам, повинуясь очередному приказу. Он нарочито грубо стянул руки и ноги веревками, так что железные кольца впились в кожу, и кровообращение прекратилось.

Ха! Да после стула это было детской игрой, кроме того, нефрит во рту мог быстро восстановить кровообращение.

Сам Чапмен остановился меньше чем в метре напротив, заняв место над спрятанным накопителем. Улыбка сошла

с лица Нины, а глаза стали ловить каждую мелочь, каждый жест Арочника. Чапмен улыбнулся, поднял нож и резким движением полоснул себя по большому пальцу. Стоило догадаться, ритуал ведь разрабатывался для неодаренного и нужен был внешний активатор. Кровь.

Арочник оставил кровавый отпечаток на своем лбу, присел и капнул кровью на эфирный накопитель, а потом коснулся пальцем моего лба, как раз в месте третьего глаза. Пытается забрать глаз или таким образом открыть свой?

Накопитель стал стремительно терять силу, она повалила из него туманом, расползаясь по рунам, заставляя их гореть тусклым огнем. Эфир коснулся других накопителей и они ответили. Линии и силы стали наливаться стихиями, магический туман заполнил арку внизу, и замер не в силах покинуть очерченные границы, поэтому пополз вверх, активируя символы на камне за моей спиной.

Грегор отбросил нож и расставил руки. Лицо его изменилось похоже на частичное превращение перевертыша, но в этом искажении ни намека на определенное животное. Карие глаза заволокло непроглядной тьмой, щеки покрылись редким и жестким ворсом, нос вывернулся картошкой, левая надбровная дуга подалась вперед, челюсть перекосило и левый же нижний клык вылез из-под губы. Руки Арочника превратились в витые канаты мышц, ногти стали молочно-белыми когтями в которых светилась магия смерти.

Туман магии поднялся вверх и я почувствовал давление на голову, дурман, что настойчиво пытался пробраться в череп через третий глаз, но никак не мог с этой задачей справиться. Защита Гарри? Стихии в ритуале стали гуще, руны засияли ярче, и на лице Арочника отразилось беспокойство. Смерть закрутилась вокруг нас, проникая в одежду и под нее, пощипывая кожу и превращая в прах мельчайшие частицы. Первыми сдались самые тонкие волоски на руках, потом начали осыпаться волосы с головы, растворяясь до мельчайшей пыли прямо в воздухе. Чтобы уцелели глаза, пришлось часто моргать.

В черных глазах Чапмена плескалась злость и досада. Он зачерпнул рукой клубок белого тумана и бросил мне в лицо. Ощущения были, словно кипятком плеснули, верхний слой кожи превратился в пепельную маску, а в третий глаз словно сверло ввинтили, но я выставил перед ним блок из личного эфира, а лицо… Я не мог больше терпеть и черпнул магии крови из нефрита. В глазах прояснилось.

– Невозможно! – удивился Чапмен тому, как я проигнорировал атаку.

Магия вокруг нас стала агрессивней, остальные стихии практически полностью потерялись в тумане смерти, что терзал кожу так же легко, как и одежду. Один из рукавов рубашки Чапмена оторвался в плече и рваным лохмотьем сполз на пол. Дышать от пепельной пыли стало невозможно, но еще больше досаждала смерть, вгрызаясь в кожу и оголяя каждый нерв на теле. Кровь из накопителя хлынула бурным потоком, растекаясь по телу, не успевая латать новые дырки. Вот для чего она нужна была!

Грегор видел, что ритуал пошел не так как предполагалось, и попытался его изменить. Белые когти разорвали мою рубашку, оставив на теле уродливые шрамы из пепла и сукровицы, Арочник рванул и свою, обнажив грудь, чиркнул когтем указательного по большому пальцу, повторно открыв рану, что уже успела закрыться, и приложил окровавленный палец к своему и моему солнечным сплетениям.

Агрессивная магия

хлынула в мое духовное сердце, прожигая дыру в коже, но наткнулась на печать Ферриша и расплылась по ней, не в силах найти лазейку. Руны смерти раскалились мгновенно, за ними стали греться и другие. Печать всасывала все стихии с одинаковым аппетитом, но перекос в сторону смерти привел к тому, что в ритуале осталась только злая белая магия, что терзала наши тела. Грегор держался под ней гораздо дольше, видно привык за столько времени и получил некоторое сродство, но терпение его было на исходе. Он не выдержал и призвал на помощь силу из спрятанного в полу накопителя. Я использовал сырую магию крови, теряя в полезном действии до девяноста процентов энергии, а огонь из цитрина повиновался символам, что четко распределили его в наиболее пострадавшие и уязвимые места. Истонченная смертью ткань вспыхнула как керосин, Грегор закричал, его уши, глаза и губы превратились в горящие угли и чем больше повреждений он получал, тем больше магии в них вливалось. Он горел как свечка, как огненный элементаль, из глазниц, ушей и рта которого вырывалось обжигающее пламя.

Нина не выдержала, схватила парня за плечо и выдернула из арки. Это разрушило ритуал. Живой факел угас и свалился на каменный пол куском вонючего горелого мяса, в глазницах которого по-прежнему горели огоньки. Уши и губы обуглились настолько, что отвалились при падении, обнажая белоснежные зубы. Теперь я могу быть уверен, что на меня нападал Чапмен. Один из верхних вампирских клыков был обломан.

Магический туман пополз по полу, быстро растворяясь в воздухе. Руны и символы погасли, перестав черпать силу из накопителей. Опустел и нефрит во рту, поэтому я просто выплюнул его изо рта. Стук камня по полу привлек внимание Нины, но вместо злости в ее глазах читалось неприкрытое удивление. Я рванул веревки, истонченные смертью, и легко освободился, но первый же шаг заставил остатки одежды свалиться на пол. Я остался в костюме Адама и туфлях, что неведомым образом пережили ритуал, хоть и потеряли блеск. По сравнению с Чапменом я выглядел куда лучше.

Одновременно с моим шагом вперед, Нина отступила назад. Она боялась! Мастер-вампир боялась голого чародея-недоучки. Нервное напряжение последнего часа вырвалось из меня диким хохотом. Мне все еще предстояло умереть, потому что шансов на победу в схватке с кровосоской не было, но она боялась, а мне отчаянно хотелось жить. Дикий, безумный кураж рвал грудь надеждой.

– Знаешь, как должен был звучать урок Валентайна и Линдеманна для тебя, Нина? Никогда! Никогда не связывайся с бреморцами!

Я поднял нож Чапмена, каменный жезл и с улыбкой безумца сделал шаг вперед. Нина отступила. Я ощутил остатки магии, что лечила мою кожу, и перенаправил ее в мышцы, чтобы стать хоть немного сильнее и быстрее. Следующий шаг таким и был, но Нина не решилась ответить, снова отступив. Ее нога оказалась рядом с Кеттлом, и я только сейчас заметил, что баронет пришел в сознание. Он протянул окованные руки и крепко схватил вампиршу за ногу. С цепи сорвались искры, треснули разряды, а Нина подпрыгнула так, что хорошенько приложилась головой о потолок.

Я бросился в атаку, применив и жезл, и нож. Невидимый луч рассек лицо кровососки наискосок, лишив правого глаза, а лезвие ножа вошло в левую грудь и разорвало ее, когда вампирша отшатнулась. Кеттл снова ударил молниями, и, зажатая меж двух огней вампирша, пулей вылетела в дверь.

– Сука! – сплюнул баронет. – Кандалы! – протянул он мне руки, но вместо того, чтобы пытаться их снять, я схватился за край дыбы и поднял ножку, чтобы он продел цеп под ней.

– В таком виде копам лучше не попадаться, - пошутил Кеттл.