Первый в списке на похищение
Шрифт:
Сидоркой был в таком разе и долговязый Высторобец со своей беспомощной «пионерской» командой.
Минут десять Белозерцев сидел неподвижно. Очнулся лишь, когда на столе зазвонил телефон. Он поднял трубку.
– Ну что, арбуз, надумал что-нибудь? – от жесткого, грубого чужого голоса Белозерцев мигом пришел в себя, выпрямился в кресле.
– Думаю, – медленно, ощущая, что у него почти не шевелятся одеревеневшие губы, проговорил он.
– Думай, думай, времени осталось немного. А теперь скажи, Марчелло, отрезать твоему Костику одно ухо или пока подождать? Или же отрезать сразу два?
– Как? За что?
– Я же тебя предупреждал, арбуз, – не звони
20 сентября, среда, 10 час. 20 мин.
Сотовая связь – штука пока редкая в Москве. Но очень удобная. С сотовым аппаратом можно уезжать куда угодно, хоть в Козлодранск или Кривоноговск, где вообще не знают, что такое телефон, забираться в какую угодно глушь и находиться где угодно, даже на Северном полюсе среди трески и белых медведей, в сибирской тайге, где нет ни одной живой души – все выели лютые морозы, под землей в шахте или в бане на верхней полке, но если с собою сотовый аппарат, способный вместиться хотя бы в бумажник, – значит, есть связь с миром. Сотовая трубка может зазвонить и в бане, и в туалете, и в библиотеке, и в Козлодранске на приеме у мэра.
У Деверя, руководившего налетчиками, в числе амуниции, положенной по «штату», был сотовый телефон. Самый современный, наиновейший, ладный, вмещающийся в ладонь, модной американской фирмы, с откидной пяткой микрофона. Деверь относился к сотовому аппарату, как историк к иконе – дышать боялся. Лицо его обвисало, распускалось расслабленно, когда он говорил по этому телефону. Он сам к себе относился в эти минуты с особым почтением, будто к министру, был на «вы». Даже не верилось, что это – Деверь. И что он больше всего ценил – сотовый аппарат нельзя было засечь. Но говорил он по нему только с доверенным лицом шефа, с Полиной Евгеньевной.
Ладонь у Деверя запросто могла закрыть Костику лицо, – жесткая, в мозолях, словно бы Деверь плотничал, а не занимался разбойным ремеслом, тело жилистое, с крупными костями, движения опасные, быстрые, глаза маленькие, зеленоватого цвета, на голове – две крупные шишки, видные сквозь волосы. Поглядев на стенку, где висели плоские кухонные часы «касио», Деверь сам себе покивал головой. Потом завернул рукав, ткнул пальцем в ручные часы, вольно болтающиеся на запястье:
– Через три минуты – сеанс связи… С шефом.
– На самого выходишь? На него? – поинтересовался Клоп, испытующе глянул на Деверя. – Когда-нибудь в глаза его видел?
– Много будешь знать – скоро состаришься. Понял?
– Понял, чем дед бабку донял, – Клоп наклонил голову с идеальным, волосок к волоску пробором, – я этой премудрости еще в институте обучился.
И другой премудрости Клоп обучился в институте: тот прочно сидит на коне, кто ближе всех стоит к шефу. Эта истина проста, как круговорот воды в природе. Иерархическую лестницу в их мире было непросто пройти – места на ступеньках повыше освобождались только тогда, когда кто-нибудь уходил к «верхним людям». В мир иной, в общем. Деверь находился к шефу ближе, чем Клоп, значит, и лычек на погонах у него было больше. А с другой стороны, Клоп тоже был не пальцем делан – у него родной брат работал в Московском управлении внутренних дел, в центральном аппарате, – и шефу об этом было известно. Клопова брата шеф держал в заначке, на всякий случай – «восемь пишем, шесть в уме» – мало ли где он мог пригодиться. Но засвечивать по мелочам его было нельзя – слишком ценный кадр.
Увидев напряженное лицо Клопа, Деверь помягчел:
– Нет, с шефом
Клоп то ли осуждающе, то ли восхищенно покачал головой:
– Надо же слова какие: транслейтер! Чтобы выговорить, нужно академию закончить. Из какого хоть лексикона?
– Из английского.
– Ну тогда – иняз. Иняз нынче, кажется, тоже академией стал.
– Университетом.
– Что в лоб, что по лбу!
– Ах ты, козел! – голос у Деверя сделался опасно насмешливым, и Клоп поспешил сделать успокаивающий жест: все-все-все, больше цепляться не буду. – То-то, – кивнул Деверь, отпуская грехи своему подопечному. Но хватило Клопа ровно на полминуты.
– А эта твоя штука, – Клоп сегодня что-то не мог уняться, его распирала жажда действий, он потыкал пальцем в сотовый аппарат, который Деверь уже достал из чехла и держал теперь в руке, – она на далекое расстояние берет или не очень? Отсюда в Питер позвонить можно?
– В Питер нельзя.
– Чего ж так? – Клоп непонимающе округлил глаза: он то ли дурака валял, то ли действительно верил в могущество сотовой связи, и теперь его постигло разочарование. – Ай-ай-ай, какая несовершенная техника!
– Да в Питере сотовой станции нет, дур-рак! А вот если звонить через космос, – скажем из Штатов, то и в Питер можно, и в Мексику с Бразилией, и даже с тараканом, сидящим в заду у негра, можно соединиться.
– А чего ж ты хвастал, что тебя с этим аппаратом можно и в бане, и в сортире найти? И на Северном полюсе в окружении пингвинов.
– В бане и в сортире можно, а на Северном полюсе – нет.
– Тогда чего…
– Я ж тебе сказал: ты – козел! Хотя и на коне, – Деверь согнул крючком указательный палец, показал его Клопу. – Что это такое, знаешь? Загибал, значит?
– Дошло. Больно шея у тебя, Клоп, длинная, долго мысли ползут.
Через несколько минут он набрал номер телефона сотовой связи, известный только ему.
– Полина Евгеньевна, позвольте доложиться. Груз доставлен, насчет накладных с хозяином переговорил. Пока он, мне кажется, малость артачится, горячится, но думаю, условия наши примет. Сейчас ведь время-то какое: все урвать себе хотят, обманывают не только государство, но и своих ближних, так и этот хозяин – мы к нему с доверием, а он фордыбачится… Нет, нет, еще один звонок я обязательно сделаю. Думаю, он согласится на оформление всех документов в три приема. Да, Полина Евгеньевна, у него выхода другого нет, я его дожму. Начальству, пожалуйста, наше самое низкое. Сумма – та, которую обговорили, да, да. Кланяюсь вам, целую ручки… Да, да, до свидания! Я еще буду звонить, как и условились.
К такому разговору никто никогда не прицепится, он совершенно безобидный, к этому разговору невозможно придраться, из него невозможно ничего выявить, никаких сведений – слишком он уж бытовой. Такие разговоры звучат на каждом углу по сто раз в день. Это с одной стороны.
А с другой, сотовая связь дырявая, несмотря на свою престижность и то, что она по карману только богатым «новым русским», тем, кто ею пользуется, ничего нельзя скрыть, владельцам сотовых телефонов каждый месяц звонят из специальной – «сотовой» – диспетчерской и предлагают распечатку разговоров, которые они делали, вот ведь как. Поэтому, с одной стороны, сотовая связь очень удобная, а с другой – не моги сказать по ней ни одного лишнего слова, все станет известно. Для начала – диспетчеру, потом – всем остальным.