Первый Всадник. Раздор
Шрифт:
Склоняли голову и бег,
Их возвеличен, украшая,
Короной долга, тает снег,
Весна уж близится и скоро,
В зелёном скроет оберег.
А те, кто кровью был возвышен,
Во зале крепости своей,
Стол перед ними, яством пышен,
Здесь представители семей,
Что Небо взявшие в объятья,
Под властью высшего идей.
И был Арториус, являясь,
И во главе он был стола,
И рядом герцог,
Под грузом долгих лет числа,
Плечо он правое по крови,
То будет Джеран и вела
Стола та длинная дорога,
Где замка был почётный гость,
Но на лице его тревога,
Сомненье, страх и даже злость,
Там восседает Вольф Ущелья,
Ещё здесь трое, чья же кость
Считалась высшею для многих,
А голубая кровь верней,
Семья Небесная, убогих,
Вслед за собой ведёт! Огней,
Любви былой семья не знает,
Здесь дочь и двое сыновей.
Восьми лет отроду, ногою,
До пола младший не достал,
Глазами, чистою звездою,
Ребёнок юный, и взирал,
Он на отца с такой любовью,
И Габриэль ты имя дал.
Вот Кейлин Скарл и дочь твоя,
Мила и голосом, и ликом,
Твоё наследье не судья,
Где скулы острые, что пиком,
Но облик матери приняв,
В покрове бледности великом.
Коса спадает на плечо,
И бёдер волосы касались,
Любила в прошлом, горячо,
Едва лишь взорами встречались,
Во дне сегодняшнем лишь страх,
Отец и дочь, но показались
В обличье скорбных чужаков,
Причина есть тому простая.
Во башне Неба, облаков,
Отцеубийство совершая,
Иного выбора лишён,
Где жизнь отца ты забирая
И вниз скатилась голова,
Пред юной девочкой застыла.
Кричала, плакала? Едва,
Лишь бледность лик её покрыла,
Она любила, но теперь,
Уж не найти былого пыла.
Любви ребёнка не найти.
Ни одиночества, ни мрака,
Ей не бояться на пути,
Для страха есть подобье знака,
Родной отец ей будет тем,
Страх прорастал подобьем злака.
И за спиною рыцарь вставший,
Что неустанно защищал,
Лицо за шлемом, и молчавший,
За сталью многое скрывал,
Скрывал наследие сражений,
Во Скалах он войну узнал.
То сэр Вильгельм, обезображен,
Защиту доблестно несёт,
Эмалью синей шлем окрашен,
Великий символ и почёт,
Что знаменует слово Орден,
С Железа Часа Он
И за столом один остался,
О ком не сказаны слова,
То старший сын, и он казался,
Таким похожим, словно два,
Есть близнеца во мире этом,
Такая сила их родства.
Небес Правителя чертами,
Он наделённый, скулы, нос,
Похож немыслимо глазами,
Есть отражение? Вопрос,
То риторический, он Сорен,
И за столом ты сим вознёс
По руку левую. Взирает,
Правитель Неба на семью,
И это сходство ужасает,
И мысль крамольную, сию,
Храни, взирающий, ведь кровью,
Призвали смерть себе, Судью.
Глазами чистого сапфира,
И волос белый, и у всех,
Кровосмешение, для мира,
Для дня сегодняшнего грех,
Но племенной исток обычай,
Исток для жизни, не утех.
Небес Король считался Вечным,
Ведь не способен умереть,
Ничтожно тело, безупречным,
Остаться духу и смотреть!
Коль крови чистой впредь остаться,
Обычай в прошлом, но гореть!
Гореть потомкам оставалось,
Ведь теократия восток,
Идеей это возвышалось,
И порождён великий рок,
И умиравшие сей кровью,
Но удержать должны венок!
Зал тишиною покорённый,
Ты сына старшего спросил:
«Скажи мне, Сорен, обретённый,
Успех тобою, ты ль свершил,
Хвальбы достойные деянья,
И путь клинка душе ли мил?»
«Прости, отец», – твой сын склонился.
«Перед твоим скажу судом,
Я лучше ставший, я трудился,
Уже я властен над мечом,
Сказал наставник, что достойный,
Но дух мне скажет о другом.
Лорд Виргрен, он учил достойно,
Но столь далёк я от тебя,
Что на душе уж неспокойно,
Талантом ты иных губя,
Был победителем турниров».
«Тем, Сорен, ты губил себя».
И сына тем закончишь речи,
Вздохнул Правитель и сказал:
«Обман возложенный на плечи,
Талант, ты молвил, указал,
Что он причина неудачи,
Ты ошибался, сын, я знал
Что мука скрыта за талантом,
Не верю в гениев, я был,
Вначале серым, не атлантом,
Трудом тяжёлым только взмыл,
Стирая в кровь и дрожью пальцев,
Как скульптор резал и добыл.
Из сотни серых повторений,
Свою я форму созидал,