Первый Всадник. Раздор
Шрифт:
Земли не знавшие, та часть,
Есть дар по воле Пантеона,
Творенье Им почёт и страсть.
Людской народ Кто созидавший,
Isil есть имя Им вовек,
По воле Их в былом восставший,
Средь мира Первый Человек,
Начало племени он давший,
Что средь равнин живёт и рек.
Средь Первой Эры Их знаменье,
Исил то Эра, но хвальба,
В былом осталась, только пенье,
Жрецов, соборов и судьба,
Всему
Теперь Четвёртой тень герба.
Но время прошлое к забвенью,
И тот великий Пантеон,
Нам привести, избрать мишенью,
Покои, где живёт закон,
Где был Король во дне минувшем,
А ныне сей звучавший тон.
«Трагичной новости я слово,
Желаю с вами разделить».
Старик седой сказал сурово:
«Десятков жизней смел лишить,
Обвал средь шахты и отныне,
Железо скал не получить».
Глаза зелёные взирают,
С покровом леса их сравнить,
Морщины в лике пролегают,
Но безнадёжным не клеймить,
Седой и старый, но достойный,
Шестой десяток, заявить
Он всё ещё желавший миру,
Считаться должен каждый с ним,
Годов жестоких отдан пиру,
Иной отступит, но таким,
Он показаться не желавший,
И заявлял всегда, чужим
Останусь бренности, не сдавшись,
И имя Джеран, будет он,
Годам своим я не отдавшись,
И кровь моя Небесный Трон,
Собой обвившая, опора,
Скарл-Эйлен род его и сон
Сон не придёт за ним последний,
Он Герцог Неба и стезя,
Лик жизни долгу был соседний,
Столь неразрывны и разя,
Врагов средь долгого служенья.
«Простите, герцог, так нельзя».
Подобный голос прерывает,
Судьбу он лет младых хранил:
«Неужто вас то не терзает?
Ведь ваших подданных убил,
Обвал во шахте, эти жизни,
Никто вовек не заменил.
Неужто милость вам запретна,
А скорбь забытая черта?»
Второй в покоях и приметна,
Вязь шрамов лика и уста,
Наследье вечного бурана,
Востока север, доброта
Для вьюги предана забвенью,
Второй был сыном снежных скал,
Где слабый телом был мишенью,
И на огонь лишь уповал,
Глазами серыми взиравший,
К плечам каштана волос пал.
Он имя Вольф носил с рожденья,
Из рода древнего, Скарл-Фрой.
Но и без всякого общенья,
Понять характер, и чертой,
Его являлось милосердье,
И
«Лорд Вольф, прошу, – то герцог старый,
И вздох скрывающий средь слов, -
Пусть скорбью был мотив ваш ярый,
Но звук и только, и даров,
Он не воздаст живым по праву,
Пустой для мёртвых он рядов.
По праву старшего позвольте,
Совет грядущего вам дать,
Пустую гордость вы не хольте,
На слово каждый уповать,
Готов с желаньем, но итогом,
Я буду действо почитать».
Старик седой зелёным взором,
Смеряет лорда и тогда:
«Ваш брат и герцог стал позором,
Мне южный край, а холода,
Его владения, но пользы,
Принёс он меньше чем вреда».
Лишь Вольф из Снежного Ущелья,
Хотел ответить, гнев пылал.
«Довольно, лорды, слов безделья,
Во родовой я дом призвал,
Не слова ради, только дела», -
Правитель Неба замолчал.
И обведя сапфира глазом,
О взор небесный, и такой,
Овеян властью и приказом,
И в миг становится стеной,
Что признают вовек иные:
«От вас я требую покой».
В кафтане белого покрова,
Плечо укрытое плащом,
Достойный обликом и слова,
Того хватает, стариком,
Ещё не ставший, но и юность,
Уже давно казалась сном.
Из рода Скарл и восседая,
Средь равных стульев, остальных,
Не трона властью убеждая,
Во превосходстве, средь живых,
И отыскать с трудом иного,
Кто власти обликов таких.
Короткий волос, цвет востока,
Оттенка снежного холста,
Но не седой, то не порока,
Явленье старости, проста,
Причина, кроется в наследье,
Чья кровь воистину чиста.
То есть Арториус, «Достойный»,
На языке годов былых,
Тот дар вручал отец покойный:
«Для целей собраны иных,
Прошу вас, герцог, то оставьте,
Хоть и сказали средь своих
Вы слов, где истина имелась,
Брат лорда сей презрел закон».
«Правитель Неба, хоть и зрелась,
Вина в деяниях, но трон,
Предать желаний не имевший!» -
Так лорд младой сказал. «Ведь он…»
Его слова прервёт Правитель,
И тишину рукой призвал:
«Причина есть, я обвинитель,
Ваш брат, что Тедерик, ступал,
Во Скалы, ярус тех Утёсов,