Первый выстрел
Шрифт:
— Даешь жизнь! Есть чем горлышко промочить! — восторженно закричал Мышонок и широко развел руками, словно раскрывая объятия.
Бескаравайный разгладил усы и крякнул. Сандетов бросился помогать ставить четвертные на стол.
— Прошу за стол, дорогие гостюшки! — пригласила Дуся, ставя на стол еще четверть. — А ты что стоишь? Садись. Как тебя зовут?
— Юра.
— Садись рядом со мной. — Она ласково улыбнулась, показав ровные белые зубы.
Юре было приятно
— Одну четвертную оставьте, — сказал Бескаравайный, — а остальные долой. И вот что — на выпивку не наваливайтесь… Сами должны понимать.
— Пей, да ума не пропивай, — поддакнул Сандетов. Желваки на его худой шее заходили, кадык тоже.
— Ты чего хочешь? — спросила Дуся.
Юра осмотрел стол: жареная свиная колбаса с кислой капустой, яичница, сало, холодец, салат из помидоров с луком, пирожки — многое из этого он давно уже не пробовал.
— Колбасы! — прошептал он и обвел языком запекшиеся губы.
— Фрося! — представила гостям свою подругу Дуся, показывая на низенькую толстушку.
Мышонок налил всем в стаканы самогона.
— Юре — виноградного вина! — объявила Дуся и сама налила ему стакан из другой четверти.
— Девочки, подставляйте стаканчики, а то будет поздно! — покрикивал Мышонок, больше всех обрадовавшийся представившемуся случаю выпить.
Женщины сначала отказывались, потом выпили «за победу», «за то, чтобы белым скорый конец пришел».
Бескаравайный каждый раз, перед тем как выпить, браво разглаживал усы, а выпив, крякал и смачно закусывал.
— Наше дело, — говорил Бескаравайный, — беляков в море скинуть, а ваше — помогать нам. Вы перекажите, чтобы мужики не сполняли трудовой повинности, дров не заготовляли, скрывались от мобилизации.
Юра предложил позвать второго подводчика.
— Не надо, — возразил Бескаравайный, — пусть покараулит. А отнести, поесть ему надо.
Фрося наложила полную миску всякой снеди. И Юра отнес ее подводчику.
— Ну, пора и честь знать! Где ваши паляницы? Куда муку сгрузить? — Бескаравайный встал с раскрасневшимся лицом.
— Кто же от такого добра уезжает! — запротестовал Сандетов.
— «Нам некуда больше спешить…» — запел было Мышонок, но сразу же смолк, будто поперхнувшись.
Бескаравайный так посмотрел на него, словно это был самый ненавистный враг. Но Мышонка не так-то легко было пронять.
Ударив себя в грудь, он поднял руки к потолку и, снизив голос, насколько было возможно, подражая дьякону, произнес нараспев:
— Господи боже! Все помню! Не пронзай меня глазами насквозь! Жора всегда готов на жертвы ради революции!
Муку завезли в соседний дом. Здесь же взяли соломы,
— А остальные придется подождать, — объявила Дуся.
— Долго? — Бескаравайный нахмурился.
— Часа полтора. Может, чуточку побольше. Он еще горячий. С пылу с жару нельзя навалом везти — сомнется. Надо дать остыть.
— А если каратели наскочат? — рассуждал вслух Бескаравайный.
— Я тут все тропки знаю, — успокоительно сказал Мышонок. — Да и Шурка, — он кивнул на Сандетова, — тоже знает. В случае чего — через поле прямо в лес.
— Не пропадем, — подтвердил Сандетов. — Как учуем, тропинками уйдем!
— А хлеб? — зло спросил Бескаравайный.
— Можару отправим сейчас, — посоветовал Сандетов, — а остальной на повозке довезем, а сами пешком пойдем. Хочешь, сам поезжай на можаре, мы догоним.
— Хлеба много еще? — спросил Бескаравайный.
— Паляниц шестьдесят! — быстро отозвалась Фрося.
Казак от огорчения даже крякнул.
— На повозке не довезете — рассыплете!
— А если в мешках? — подсказал Сандетов.
— Ты, Федя, уматывайся с готовым хлебом! — посоветовал Мышонок. — А мы дождемся остального и — как из пушки. Пара пустяков!
— К чему ты это зачинаешь? Думаешь, ежели у меня голова раненая и болит, так не понимает? Я уеду, а ты за стол и полную анархию разведешь?
— Думаешь, только один ты сознательный! — быстро возразил Мышонок, искусно разыгрывая обиженного. — А про женщин, которые нам хлеб пекли, забыл? Приедут каратели и найдут у них столько хлеба — что им говорить?
Бескаравайный помолчал, хмуря брови, потом сказал:
— Значит, так! Я повезу хлеб на можаре. Ты, Сандетов, останешься за старшего. Не волынься туточки, не жди, пока хлеб остынет, грузи его спорше. И гоните, штоб вам этот хлеб боком не вылез!.. Только коня не запалите… И штоб больше не пить! Одуреете.
Затем, повернувшись к Мышонку, с угрозой в голосе добавил:
— Слышишь, ты, анархист?!
— Капли в рот не возьму! — с трудом скрывая радость, поспешил отозваться Мышонок.
— Ты мне не скалься! Не выполнишь, я тебе таких чертей всыплю!
— Брось бузить, Федор, не маленькие! — огрызнулся Мышонок.
— Вот что, «не маленькие»! Раз вы здесь задерживаетесь, пущай Дуся кликнет мужиков, которые не контры. И вы с ними погуторьте по-хорошему — кто мы, чего добиваемся, штоб шпалы и дрова не заготовляли, трудповинности не сполняли.