Пес имперского значения
Шрифт:
Так бы и обошлось миром, Лаврентий уже доставал из саквояжа нужные бумаги с грозными печатями для всех четверых, но всё испортил Израил. Его мудрёно закрученная фига уткнулась обгрызенным ногтем прямо в нос блюстителю воинской дисциплины.
— Вот тебе документ! Достаточно?
Не ожидавший такого подарка лейтенант резко отпрянул, наступил на мокрые осколки стекла, злорадно захрустевшие под сапогами, и упал навзничь, смешно взбрыкнув ногами. Изя тоже поначалу смеялся, но очень и очень недолго, так как в своём совершенно не изящном полёте начальник патруля попал ему сапогом в то место, которое и жене показывают с некоторым
Оба сержанта отреагировали на случившееся мгновенно, но, к сожалению, по-разному. Один, как и полагается при нападении, без долгих разговоров выстрелил прямо в нас. Но промахнулся. Хотя нет, вот Лаврентий, недовольно ворча себе под нос, разглядывал свежую дырку на груди своего кителя.
— Палыч, ты как? — обеспокоился я его судьбой.
— Ерунда, Гавриил Родионович. Меня уже один раз убивали, иммунитет выработался. А вот…
Договорить не получилось, так как второй из патрульных, прокричав что-то правильно-уставное, пальнул уз своей винтовки прямо в потолок. Кто же его, идиота, учил стрелять? Пуля отбила с потолка большой кусок лепнины, который и полетел вниз, из множества возможных целей выбрав нашу сумку с оставшимся коньяком. Время замедлилось…. Свинство, ну и нахрена оно замедлилось, если сделать всё равно ничего нельзя? Разве только продлить мучительные секунды расставания с драгоценным грузом.
Бабах!!! Глыба смачно припечатала баул к полу, разлетевшись на множество мелких осколков. Барон фон Такс печально охнул, снял фуражку, и перекрестился на православный манер, предварительно сверившись с записной книжкой.
— Ты чего творишь, гадина? — потрясённый разыгравшейся трагедией Изя сразу позабыл о всякой боли в причинном месте, подскочил к сержанту и, не обращая внимания на попытки штыковых атак, отобрал винтовку. Потом, обломив сгоряча приклад, согнул её, обернув полтора раза вокруг шеи виновника. — Это был МОЙ коньяк!
— А мой мундир?
Да, уровень стрелковой подготовки в Красной Армии был всё ещё не на должном уровне, потому что первый стрелок так и не успел дослать патрон, когда Лаврентий засадил ему по уху.
От удара патрульный отлетел на несколько метров, опрокинув по пути пару столиков. Раздосадованные любители пива, потерявшие вместе с кружками и смысл жизни, успели пнуть несколько раз пролетающее мимо них тело. За что немедленно поплатились. К этому времени поднялся лейтенант, плохо соображающий после удара затылком об пол. Но то, что какие-то гражданские обижают его подчинённого, он определил быстро. И с радостным воплем бросился в рукопашную, что получилось на диво замечательно, профессионально, и соразмерно. Не иначе проходил стажировку у деникинских пластунов, сам то по возрасту не мог застать ни мировую, ни гражданскую.
Я за шиворот вытащил из общей свалки увлёкшегося Израила.
— Изя, сваливаем, пока возможность есть. Видишь, всем не до нас.
— Да погоди, к ним подкрепление пришло, — Раевский пытался вырваться из моих рук и броситься обратно.
— К кому подкрепление?
— Ко всем, они все против нас…
— Сейчас сам тебя прибью. Уходим. Лаврентий, ты где?
—
— Тут он, Изя кивнул в сторону буфетной стойки. — Мародёрствует потихоньку.
— Это добыча, — возмутился фон Такс. — Боевые трофеи.
— Брось, Людвиг, — посоветовал Лаврентий Павлович хозяйственному баварцу. — На вокзалах не бывает хорошего коньяку — намешают всякой дряни.
— Так я его и не беру.
— А что, пиво?
— Зачем? Чай не немец какой, — ухмыльнулся барон. — Только водку.
О Господи! Дай мне силы не свихнуться!
— Все готовы? Включаю щит.
Глава 10
Крылья сложили палатки —
Их кончен полёт….
Юрий Визбор.
Прохладное лето 34-го. Чехословакия. Полевой аэродром близ Прешова.
Фердинанд Бомжик осознанно и справедливо называл себя неудачником, и допускал, что и сослуживцы придерживаются аналогичного мнения. В сорок с лишним лет, и всё ещё сетник. Оставалось надеяться, что предстоящее задание принесёт погоны и жалованье майора, а то перед пани Бомжиковой стыдно за своё не слишком высокое звание.
Хотя чего стыдиться? Ведь именно ранняя женитьба и положила начало затянувшейся полосе неудач пана Фердинанда. Да, сначала она, потом война и русский плен… Небольшим светлым пятном было только обучение в лётной школе, но и оно быстро прошло, а вчерашние однокашники уже и до плуковников дослужились. А самый главный школьный зоил, Файфр, так вообще полный подмаршалёк.
Но сегодня всё изменится! Сегодня получено задание, успешное выполнение которого решит судьбу мира, и его, сетника Бомжика. Командир полка, правда, не вдавался в подробности, ссылаясь на особую секретность, и полётные карты обещал выдать прямо на стоянках, но по напряжённой суете можно было предположить что-то грандиозное.
Жаль только, что из тех же соображений сохранения тайны, грозные бипланы А-200, способные нести до двухсот килограммов бомбовой нагрузки, пришлось заменить на допотопные румынские этажерки совсем не героического вида. И в названии, ИАР-27, слышится что-то ишачье… Ладно, ерунда, зато из открытой двухместной кабины открывается чудесный вид, воздух свежее, и бомбы выбрасывать сподручнее, не надеясь на капризную внешнюю подвеску.
Об этом и многом другом умудрённый годами и опытом авиатор рассуждал про себя, неспешно нажимая на педали старенького, но надёжного велосипеда, по дороге от летнего лагеря к аэродрому…. Сзади звякнул звонок, и с Фердинандом поравнялся надпоручик Ягр, также предпочитающий спортивный способ передвижения.
— Доброе утро, пан сетник, — первым поздоровался он.
— И Вам того же, пан надпоручик. Сегодня тоже вылетаете?
— Да, следом за вашей эскадрильей. Так что ещё успею попить кофе с кнедликами. А Вы предпочитаете с рогаликами?
Бомжик предпочёл не замечать слишком прозрачный намёк на некоторые обстоятельства его супружеской жизни, хотя мысленно произнёс все две с половиной тысячи бранных слов, выученных в русском плену.
— Спасибо, пан Яромир, я предпочитаю пиво.