Пёс
Шрифт:
Герману нравилось его новое занятие, к тому же оно приносило прибыль. Он взял себе в напарники бывшего омоновца Игнатьева, который стал работать под псевдонимом Аслан. А иногда Шамиль или Расул. Игнатьев занимался грязной работой: запугивал, бил, поджигал, заливал дверные замки монтажной пеной, оставлял надписи на стенах домов, в которых жили заёмщики.
Без работы они не сидели.
Выпроводив Бобровского, Герман позвонил партнёру.
– Что у тебя? – спросил Герман.
– Нормально всё, ем сижу, – ответил Игнатьев. – А у тебя? Что этот мудак говорил?
– Ничего
Герман говорил это и смотрел на Бобровского. Тот брёл по парковке в сторону ТЦ. Того и гляди свалится замертво. Бобровский вдруг остановился, достал из кармана мобильник, что-то прочитал с экрана и двинул дальше заметно бодрее.
– Так, это, давай я ему рандеву сделаю, – сказал Игнатьев.
– С кем? – спросил Герман.
– Что с кем?
– Рандеву.
– Ну расшевелю его. Палец можно сломать. Или бровь оторвать. Я же умею.
– Ешь, – сказал Герман. – Я ему вечером ещё позвоню, если не ответит или будет мямлить хуйню, завтра и займёшься.
– Рандеву ему сделаю, – повторил Игнатьев.
Иногда он казался немного слабоумным.
– А с врачихой ты когда встречаешься? – спросил Герман.
– Да вот сейчас, доем и поеду, как раз у неё смена закончится.
Медсестра районной больницы должна была микрокредиторам почти полмиллиона. В основном за счет процентов. Герман звонил ей несколько раз. Договориться не получалось. Когда звонил «Аслан», она сразу бросала трубку. Пару дней назад Игнатьев изрезал ножом дверь её квартиры и оставил на стене надпись: «Верни долг, мразь уродливая». А теперь собирался, как он сам говорил, «войти в контакт». Бывший омоновец приготовил литровую банку с мочой. Он собирался вылить мочу медсестре на голову.
– Хорошо, – сказал Герман. – Отзвонись потом.
– На связи, – ответил Игнатьев, жуя.
Герман сунул смартфон в карман рубашки и дал задний ход.
Бобровский зашёл в ТЦ через главный вход. Там стояли банкоматы. Ему пришло эсэмэс: на карту начислили пособие по безработице. Четыре тысячи с мелочью. Он вспомнил свой последний визит на биржу труда. Это было на прошлой неделе. Настя ещё не умерла. В коридоре толпился народ. Пахло краской. За дверями кабинетов то и дело звонили телефоны. Бобровский почувствовал тошноту и слабость. Хотелось сбежать оттуда. Но он не сбежал. Сотрудница биржи, очень тощая женщина лет пятидесяти, дала ему список вакансий и сказала:
– Обратите внимание, подсобный рабочий в туберкулёзную больницу. Недалеко от вашего дома.
– Ага, – сказал Бобровский.
– Пора уже определиться.
– Пора.
– Устраивает вас такой вариант?
– Да, спасибо.
Тощая женщина поджала губы: ага, так я тебе и поверила.
Спускаясь потом по лестнице, Бобровский увидел маляра, красящего стену в бледно-жёлтый цвет. Что происходило дальше, он помнил смутно. Кажется, вечером он всё-таки позвонил в диспансер, но трубку никто не снял. Или ему показалось, и он никуда не звонил? Теперь это было не важно. Он больше не собирался появляться на бирже.
Бобровский
Подошла девица лет семнадцати и сунула ему в руку рекламку. Бобровский прочитал: «Психологическая помощь, первая консультация бесплатно». Третий этаж. Секция триста семнадцать. Рядом с павильоном нижнего белья. Кто-то громко чихнул поблизости. Бобровский сунул листовку в карман брюк и поднялся на эскалаторе на третий этаж. Здесь ему сунули ещё одну рекламку. Бесплатная проверка зрения в магазине оптики. Он разыскал секцию триста семнадцать. Когда-то здесь продавали рыболовные принадлежности, вспомнил Бобровский. Теперь тут был оборудован кабинет с прозрачными панелями из стеклопластика. За столом сидела девушка лет двадцати пяти в строгом костюме и очках. Кажется, ей было скучно и жарко. Она равнодушно смотрела на экран макбука. Бобровский разглядывал её сквозь панель. Девушка подняла глаза. Некоторое время они друг друга рассматривали. Потом Бобровский вошёл и протянул рекламку.
– Это не здесь, – сказала девушка, поправив очки. – Оптика в самом конце крыла.
Он смутился и достал из кармана другую рекламку.
– Ага, присаживайтесь. – Она как будто обрадовалась.
Бобровский сел.
– Меня зовут Васнецова Дарья Андреевна. А вас?
– Алексей, – сказал Бобровский.
– Очень приятно. Вы хотите поговорить?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Я вообще не собирался сюда приходить. Как-то случайно вышло. Я тут раньше работал.
– Прямо тут? – спросила Дарья.
– Нет. Рядом. А здесь продавали рыболовные крючки, наживку, мотыля, знаете.
– Нет, насчет мотыля я не в курсе. У вас что-то случилось? Проблемы в семье?
– Вроде того, – ответил Бобровский. – Я в тупике. Надо что-то делать. Но нет ни сил, ни желания. А что будет, если я ничего не сделаю? Просто подожду. Только ведь само всё не рассосётся.
– У вас есть семья? – спросила Дарья.
– Нет. Никого нет.
– Работа?
– То же самое.
– Жильё?
Бобровский вздохнул.
– Вы бездомный? – спросила психологиня.
Бобровскому показалось, что она осторожно к нему принюхивается.
– Пока нет. Но скоро им стану.
– Как думаете, эту ситуацию можно изменить?
– Наверно. Только я не знаю, что делать. У меня нет плана.
Дарья немного отодвинулась от стола и закинула ногу на ногу. Бобровский посмотрел на её колени и отвёл взгляд.
– С финансами у вас тоже проблемы, видимо? – сказала она.
– Как сказать. Кое-какие деньги у меня есть, – ответил Бобровский, чтобы не выглядеть совсем жалким.