Песчаная буря
Шрифт:
Взглядам десантников предстал довольно молодой хипповатый туземец. На нем были камуфлированные штаны, рваная рубаха, всяческие амулеты, не хватало только длинных волос. Во взгляде сквозил немалый испуг. Парень со страхом косился на десантников. Судя по всему, он ничего хорошего от них не ожидал. Оно и понятно – пленные долго не живут.
Андронова подняла его на ноги, похлопала по спине и спросила:
– Тебя как звать-то?
В ответ тот разразился длинной причудливой речью, показывая, что по-русски ни бельмеса не понимает. Он говорил без умолку, посматривая
Наталья малость послушала эту галиматью и перешла на английский:
– Как звать, спрашиваю.
Парень и теперь ни черта не понял. Он еще быстрее заговорил на своем странном языке. Андронова пожала плечами, глянула на довольного капитана и спросила:
– Ты кого привел, усатый? Ясно же было сказано – взять говорливого.
Свешников в этот момент осматривал трофейный автомат, отобранный у пленника.
– Поди разбери, Наталья Максимовна, кто из них говорливый. Взял того, кто под руку подвернулся. – Он отложил автомат, сперва разрядив его, и заметил: – Кусается вполне как русский. Наверняка и слова нехорошие знает, только вот я их не понимаю.
Батяня подошел к негру, внимательно осмотрел его с головы до ног, осветив фонариком, попробовал спросить на немецком, но тот и этого языка не знал. Пленный потел, трясся, со страхом глядел на незнакомых вооруженных людей и говорил, говорил, говорил. Но все непонятно.
Свешников тоже подошел, задумчиво пошевелил усами и спросил:
– И что делать? Жестами разговаривать?
– Может, ему карандаш и бумагу дать?
– А смысл? Все равно не по-русски напишет. Или нарисует.
Выход из ситуации нашел Никифоров. Приблизился к пленному и сбивчиво что-то произнес незнамо на каком языке. Негр сразу оживился и за минуту наговорил очень много.
Все с надеждой глянули на младшего лейтенанта, а Батяня поинтересовался:
– Чего он балакает-то, Сергей?
Никифоров морщил лоб. Он явно мало что разобрал, но все же суть ухватил.
– Это какое-то кушитское наречие.
– Ясен перец. Ты хоть что-нибудь понял?
– Он просит его не убивать.
– Ну, об этом все просят. – Свешников похрустел шеей, чем нагнал на пленного еще больше страха. – Ты, Серега, спроси у него, какого хрена такая толпа тут по ночам бродит.
Никифоров порылся в памяти и сбивчиво задал вопрос. Негр опять затараторил со скоростью пулемета.
Кузнецов сплюнул, поморщился, отошел в сторону и заметил:
– Эх и болтливый, жуть.
Парень словно понял его и тут же заткнулся, но перед этим что-то все же сказал.
– А теперь что просит? – Свешников с надеждой глянул на Никифорова. – Опять, поди, то же самое?
– Говорит, что… в общем, они искали кого-то.
– Ясен хрен, не грибы собирали. Ты по существу спроси, чего или кого они там искали.
Никифоров кое-как задал вопрос, потратив на это около минуты. Негр отрицательно замотал кучерявой головой и разразился очередной длинной тирадой.
Когда он умолк, младший лейтенант обрадовал товарищей:
– Они не нас
Андронова сразу же потеряла интерес к происходящему, отошла от пленного и закурила.
Лавров почесал подбородок и попросил Никифорова:
– Скажи ему, чтобы убирался.
Свешников добавил:
– И побыстрее.
Никифоров кое-как управился с этим. Негр аж подпрыгнул, потом вновь затараторил, но уже без страха во взгляде. В это время он указывал на автомат, отобранный у него.
Капитану это надоело. Он хмыкнул и от всей души заехал говорливому туземцу в челюсть. Тот немедленно выпал в глубокий нокаут. Осуждать такой поступок никто не стал. Пусть уж лучше этот хиппи чуточку полежит без сознания, чем увидит, в какую сторону ушли десантники. Не хватало им еще и преследования.
– Что за народ, блин! Самого отпусти да автомат отдай… Ладно бы по-человечески разговаривал, еще куда ни шло, – пробурчал Свешников.
Батяня подхватил рюкзак и распорядился:
– Ладно, хватит опросов населения. Уходим, к утру должны прилично пройти.
– Как скажешь, командир.
Ночь полностью вступила в свои права, окрестности погрузились в непроглядную тьму. Если бы не приборы ночного видения и спутниковое ориентирование, то вполне реально было бы заблудиться или переломать ноги. Вдобавок ко всему, десантники опасались противопехотных мин, которых здесь было понатыкано даже больше, чем в свободолюбивых горных республиках. Никифоров, двигающийся впереди колонны со своими приборами, то и дело останавливался и указывал на опасное место. Непонятно, что там за кусок металла, но лучше на него не наступать. Из-за этого скорость передвижения существенно снижалась, но лучше уж шагать медленно, чем напороться на «подарок» и уже никуда потом не идти.
Сухая ломкая высокая трава, далекие вспышки, еле слышимый грохот, все еще непривычные запахи. Действительно, не Россия. Да и дороги… по ним лучше не ходить, мало ли что. Плюс ко всему – полная неизвестность насчет успехов настырных американцев. Может так случиться, что они уже договорились с местными бандюганами и спокойно выволакивают на поверхность тонны запрещенного химического оружия, собираясь обвинить понятно кого. В таком случае им уже не помешаешь, поздно, время ушло. Останется только с поникшей головой пройти мимо лаборатории, топать в дружественную Эфиопию, а потом и вообще эвакуироваться из этих мест.
По пути им то и дело попадались следы прошлых боевых действий. Это были раздолбанные советские бронетранспортеры и танки или же что-то куда более современное. Все сохранялось в сухом жарком климате, не ржавело и не распадалось под влиянием времени, глядело своими мрачными остовами и напоминало много чего. Вроде бы не Чечня, не Афганистан, совсем другой материк, иные нравы, а поди ж ты… и здесь люди мирно жить не могут. Непонятно, кто за что тут грызся, но картина очень похожая. Словно десантники в данный момент находились не в Африке, а в какой-нибудь привычной горячей точке. Никакой разницы. Ни малейшей.