Песчаные замки
Шрифт:
— Ну?.. — спросила Реджис, стараясь не выдавать беспокойства.
— Сначала пошла к Голубому гроту, — доложила Сесилия. — Пять раз обошла вокруг статуи Девы Марии. Мама думала, что она съела за завтраком бутерброд, а она вовсе не ела. Принесла в дар, положила к ногам Пресвятой Богоматери.
— Птицам наверняка понравится, — хмыкнула Реджис. — Или бурундукам. Дальше что?
— Дальше, — продолжала Сесилия со слегка увядшим сыщицким энтузиазмом, — по стене пошла…
— По стене? — Она закрыла глаза. — Точно?
— Сама видела.
—
— До самого края.
— Нырнула?
Сес серьезно кивнула.
— И ты видела, как она вынырнула, как вышла из воды? — расспрашивала Реджис с выскакивающим из груди сердцем.
Вновь кивнув, Сес спросила:
— Зачем она это делает?
Выражение юной авантюристки исчезло с ее лица, сменившись какой-то полной беззащитностью. На нее было больно смотреть, и Реджис вдруг догадалась, что сестренка пряталась в канаве, поджидая ее — эта встреча вовсе не случайна. Сесилия хлопала огромными глазами, надеясь услышать что-то умное, достойное старшей сестры.
— Потом объясню, — сказала Реджис, прогоняя нахлынувшие фантастические ощущения, обязывающие сделать что-то реальное, от чего-то избавиться. Реджис тряхнула головой, вновь обретя чувство времени.
— Нам сейчас в монастырь надо идти, — объявила Сес. — Мама с тетей Берни уже там и, по-моему, хотят с нами поговорить.
— А где сейчас Агнес?
— Сохнет.
— Ладно. Вылезай и прыгай в машину. Повидаемся с мамой.
— Нет, я сначала за Агнес зайду. В монастыре встретимся.
И мигом исчезла, растаяла. Реджис с восторгом смотрела, как она ныряет в каменный пролом, срезая путь через туннель. Известно, как Сес заботится об Агнес, какое проявляет рвение, храбрость, не боясь ползать по темным и сырым подземным ходам. Застыв на месте, она вспоминала свое первое знакомство с туннелем. Ей тогда было пять лет. Там было темно, скользко, ни один луч света не проникал сквозь камни, под ногами лежал мох; страх — да и только, но страшно не было. Она была с отцом. Он держал ее за руку.
— Вместе мы все можем! — твердо заверила она его. Если бы так было на самом деле, если бы их последняя встреча не погубила семью… Как всегда при воспоминании о том дне возникла боль в глазницах, целиком охватив голову.
Тронув джип с места, Реджис медленно въехала в каменные ворота, поднялась на холм к монастырю, остановила машину у трейлера, глубоко вдохнула и вошла.
Хонор сидела в зеленом кресле, держа в руках чашку с чаем, и наблюдала, как сестра Бернадетта Игнациус — ее золовка, тетя Берни для девочек, — наливала чай, бросила кусок рафинада, протянула Агнес, которая затрясла головой.
— Не хочет, — объяснила Сесилия.
— Ты долго просидела в воде, у тебя до сих пор губы синие, — сказала сестра Бернадетта. — Выпей чаю.
Агнес опять тряхнула головой, но Берни, словно не заметив, поставила хрупкую белую чашку на стол красного дерева. Агнес уставилась в нее, будто гадала по чайным листьям.
— Не притронется, — сказала Реджис.
—
— Ну, если вдруг передумает, чай стоит рядом, — заключила Бернадетта, высокая, стройная, в монашеском одеянии, усаживаясь в виндзорское кресло за своим письменным столом. Хонор пристально смотрела на свою давнюю и лучшую подругу, сестру Джона, ставшую монахиней, и с удивлением отмечала, что даже через столько лет она так похожа на своего брата во всем их блистательном, памятном с детских лет буйстве. Хонор знала, что Берни от многого отказалась ради монашеской жизни.
— Мама, может, ты нам расскажешь, в чем дело? — спросила Реджис. — С вами очень приятно пить чай, но, честно сказать…
— Это в честь твоей свадьбы… — растерянно брякнула Сес. — По-моему, мы пьем чай в честь твоей свадьбы.
— Сесилия! — одернула ее Хонор.
— Молодец, — попыталась улыбнуться Реджис, желая перевести беседу в нормальное русло, — выпустила из мешка кошку. Чай в честь моей свадьбы? Мама, тетя Берни, я знаю, вы мое решение не одобряете, и поэтому никогда даже не думала, что собираетесь праздновать…
— Потом обсудим, — оборвала ее Хонор.
— Я выдала сюрприз! — плаксиво протянула Сес. — Извините, случайно…
— Ничего, детка. Я все равно ненавижу сюрпризы, — обняла ее Реджис. Молчавшая Агнес стиснула сестренку с другой стороны.
Хонор смотрела на дочерей и видела, как крепко они любят друг друга и всегда любили. Она взглянула в глаза Берни над их головами и подумала: «Вспоминает ли сестра любимого брата?»
— Ну-ка, все успокойтесь, — попросила Хонор. — Я хочу вам кое-что рассказать. От вашего отца пришло письмо.
— От папы? — переспросила Агнес, произнеся за весь день первое слово.
— Я видела, — подтвердила Реджис. — В руках держала. Письмо действительно от него, и там сказано…
— Девочки, он едет домой, — договорила Хонор.
— Его выпустили из тюрьмы? — спросила Сесилия.
— Он вообще никакой тюрьмы не заслуживал, — шепнула Агнес. — Просто спасал Реджис. Разве можно за это наказывать?
У Хонор свело желудок, как бывало всегда, когда она говорила с девочками об отце. Должна была их убеждать, объяснять, почему Джон с такой каменной непреклонностью отказывался опровергать обвинение. Умоляла его настаивать на самозащите, пригласить влиятельного ирландского адвоката, одного из кузенов Тома Келли. Он это даже обсуждать не хотел. Если принимал решение, то держался уже до конца — это ей было отлично известно.
— Он очень переживал, — заметила Сес, — когда мы перестали его навещать.
— Правда, мам, — кивнула Реджис. — Разве нет?
— Я даже не надеялась, что он так рано вернется домой, — вставила Агнес. — Думала, его выпустят только в конце года.
— Его оправдали, мам? — спросила Реджис. — Да? Адвокаты, поверенные, или как там они называются, заставили, наконец, суд понять, что он не убийца?
— Он все-таки убил того человека, — тихо со страхом пробормотала Сес.