Песчинка на ветру

Гойгель Юлия

— Отпусти меня. Не смей!

— Ты права. Тебе полезно остаться после уроков, — он отбросил моё пальто на заднее сиденье и притянул меня к себе на колени. Ещё минута и мои сапожки упали на пол салона. Ему хватало силы удерживать меня одной рукой. Вторая забралась мне под колготки и трусики, чтобы с силой прижаться к горячей нежной плоти. Я извернулась, пытаясь укусить его за руку, но не сделала этого, глядя в зеркало. В своей пушистой белой кофточке и в смятой расклешенной юбке, я смотрелась вчерашней школьницей на фоне этого сильного

взрослого мужчины. Картина являлась красноречивее самых правильных слов.

— Эми? – Роман тоже остановился, почувствовав мою напряженность.

Я указала ему на зеркало.

— Как кадр из порнофильма.

— Не думал, что ты их смотришь.

— Не смотрю. Девчонки в институте иногда рассказывают, — он больше не удерживал меня. Я подтянула колени к животу, но не спешила сбегать с его колен. На нем тоже было пальто, и моим ступням оказалось так хорошо прятаться в его складках. Коленом я уперлась в кобуру оружия, но это не испугало. Положив голову ему на грудь, я расстегнула несколько пуговиц рубашки, касаясь губами теплой кожи.

— Подари мне несколько минут, Рома. Это ведь для тебя ничего не стоит.

Он не ответил. От сознания того, что мы больше не увидимся, слезы душили горло. Я старалась не плакать, не здесь, не при нем, но они предательски потекли из глаз. Внизу живота образовалась тяжелая пустота, разливающаяся по телу нудной тянущейся болью.

— Я действительно урод, каких мало, — тихо произнес он.

— Нет, не говори так. Ты прав, я глупая, инфантильная, сумасбродная и легкомысленная. Но я никогда не стану тебе надоедать. Дашь мне еще минутку?

Он дал. Затем сам вернул на место трусики и колготки, пересадил на соседнее сиденье. Я наклонилась к его бедрам, чтобы достать свои сапожки. Мужчина удержал меня на месте.

— Так мы точно отсюда не уедем. Просто пристегнись.

Я не смогла посмотреть в его глаза.

— Я не хочу уезжать.

Он сам заглянул в мои.

— Ты возражаешь против моей квартиры, Эми? Заднее сиденье машины не лучшее место для тебя.

Слезы пропали мгновенно.

— Тогда поцелуй. Теперь. Пожалуйста.

— Настоящий ребенок, — прошептал он, наклоняясь к моим губам.

Это был обед обычной ноябрьской пятницы. Машины ехали мимо нас, люди спешили по своим делам. Любопытные дети высовывались из окон на светофорах, пытаясь заглянуть в соседние автомобили. Стекла джипа Романа покрывала тонировка и меня вряд ли было кому видно. Я сидела, повернувшись боком и упираясь пятками в его бёдра. Когда движение совсем замедлялось, он клал руку мне на колени, обтянутые нейлоном колготок. Это была самая счастливая дорога в моей жизни.

— Не будем шокировать консьержа, — пошутил Роман, обувая мне на ноги сапожки и набрасывая пальто. Он пропустил меня в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Еще несколько минут, и мы оказались в уже знакомой квартире. Сняв верхнюю одежду, я нерешительно застыла у двери.

— Роман, можно тебя спросить?

—

Да.

— Ты жалеешь меня? Только честно.

— Если бы я жалел тебя, Эми, то отвез бы к тебе домой. Года два назад. Жалость и желание немного похожи по звучанию, но у них очень разные обозначения. Я с удовольствием покажу это тебе. Прямо сейчас, моя маленькая девочка. Присаживайся.

Я села возле барной стойки, отделяющей кухню от гостиной.

— Ты проголодалась? С утра прошло много времени. Мы можем поесть, — предложил он.

Я отрицательно покачала головой. Есть, может, и хотелось, но это отнимет драгоценное время.

— Это была жалость, — понизив голос, произнес он и резко подняв, посадил меня на барную стойку. – А сейчас осталось только желание. Подними руки.

Он стянул с меня кофточку, а я расстегнула оставшиеся на рубашке пуговицы. Мир перестал существовать или нас в нем осталось только двое, стоило нашим телам соприкоснуться. Я перестала дышать, когда его руки легли на мою обнаженную спину, обхватила его бедра ногами. Как можно крепче. Стать частью его, почувствовать на своих губах вкус его кожи, на своём теле – тяжесть его тела, обжечься изумрудным огнем его глаз.

— Рома, подожди, — когда он ласкал меня, мне было неудобно целовать его. Мужчина чуть отстранился, я тут же воспользовалась этой возможностью, впиваясь губами в его тело, лаская руками, наслаждаясь его силой и вкусом. Это могло продолжаться вечно. Я настолько погрузилась в собственные ощущения, что не заметила, когда он перенес меня на кровать. Его руки нетерпеливо стянули с меня оставшиеся колготки и трусики, расстегнули ремень брюк. Я почувствовала, как его плоть настойчиво прижалась к входу.

— Все хорошо, Эми? – он ощутил мое напряжение.

— Да, я веду себя глупо, прости.

Несколько минут он рассматривал моё обнаженное тело.

— Я хочу видеть тебя, все время, каждое твое движение, — попросил он.

— Как это? – прошептала я.

Взяв мои ступни в свои большие ладони, он поцеловал каждый пальчик, затем, став на колени, попросил:

— Упрись ножками мне в плечи.

— Нет, я не могу так.

— Конечно, можешь, — он сам сделал так, как говорил, при этом широко разведя мне бедра. – Открой глаза, Эми.

— Нет.

— Тогда просто чувствуй, — прошептал мужчина, медленно проникая внутрь.

Глаза я все же открыла, комкая ладонями простыни и выгибаясь всем зацелованным им телом. Сколько бы у него не было женщин, так бережен и внимателен он не был ни с кем. В конце он все же потерял над собой контроль, врезаясь в меня сильными и глубокими движениями, но я сама ждала их, отдавая всю себя этому мужчине.

Мы встречались не часто, раз, иногда два в месяц. Лишь в июле, когда я вновь смогла находиться на даче Артема, Роман стал заезжать ко мне чаще. Но он никогда не оставался на ночь, хотя такая возможность не раз представлялась.