Песчинка. Пустой мир
Шрифт:
Пилот дает мне подробные указания, объясняет куда подойти и на какие кнопки и рычаги давить. Выполняю все действия по порядку, добившись результата – огни аэродрома вспыхивают. Мы с Оливией визжим от радости, которая не длится и минуты, так как в одно мгновение огни гаснут. Возвращаюсь к телефону, чтобы сообщить о провале.
– Они не работают.
– Не может этого быть! Я не смогу безопасно посадить самолет, если не увижу полосы, – раздосадовано, словно в диспетчерской сидел профессионал, а не обыкновенная девушка, кричит пилот. – Пробуйте еще!
Делаю еще несколько
– Не получается, – сокрушаюсь в трубку. – Как же вам удавалось раньше летать и сажать самолет?
– Я всегда действовал четко намеченному плану и сажал самолет только днем при ясной видимости. Сейчас непредвиденная ситуация, отсюда и проблема.
В диспетчерской на десять минут становится тихо. Пилот думает над проблемой, я тоже. Эльбрус свернулся калачиком на одном из кресел и спит. Оливия от скуки вырисовывает что-то на листе бумаги.
– Селена, вы на связи? – слышу голос и хватаю трубку.
– Да, говорите.
– Раз аэродромные огни не работают, то вам придется поискать другие огни. Это может быть что угодно: от простых фонариков до светодиодных ходовых огней.
«А это ещё на каком таком языке?» – злюсь про себя. Я понятия не имею, как они выглядят!
– Селена? Приём?
– Я думаю.
– У вас полно времени. Я еще далеко. Погуляйте по аэропорту, что-то да найдется.
«Легко сказать!»
Во мне говорит усталость, но желание встретиться с этим пилотом выше, поэтому оставив Оливию около телефона, отправляюсь на поиски огней… каких-нибудь. И беру с собой Эльбруса, хотя очень сомневаюсь, что он станет искать лампочки.
С рацией в руке, которые мы откапали в диспетчерской, я сообщаю Оливии о своих находках, она спрашивает пилота и передает его слова. Мне кажется, что проходит вечность, прежде чем мы с Эльбрусом обнаруживаем в складском помещении сигнальные огни, размером с трость, похожие на бенгальские, которые от силы будут гореть пару минут, по моим подсчетам, но может и больше. Их оказалось достаточно много, чтобы расставить по краям посадочной полосы. Пилот дает добро, но предупреждает, что двигаться мне придется со скоростью света, ибо поджечь я их смогу только тогда, когда самолет окажется в непосредственной близости.
Пилот рассчитывает время так, чтобы я успела ликвидироваться вовремя, но и зажечь огни. Целый час уходит на расстановку данных агрегатов. По совету пилота, я располагаю их в шахматном порядке. Затем ожидаю сигнала Оливии по рации. В руке держу целых четыре зажигалки, которые набрала в одном из ларьков на первом этаже аэропорта. Время движется необычайно медленно, а то и вовсе стоит… Вечер близится к закату, солнце отражается в окнах аэродрома и диспетчерской вышки желтым пламенем. Я брожу вдоль полосы, периодически смахивая пот со лба.
– Долго еще? Спроси, – говорю Оливии по рации.
Через минуту она отвечает:
– Сказал, что еще полчаса. Как раз солнце сядет.
– Черт… – И это мое ругательство означает, что придется хорошо побегать.
Время идёт. Я мучаюсь.
В конце концов, устаю и падаю на землю. Рацию кладу в траву, а пока проверяю,
– Селена, начинай! – неожиданно и звонко кричит Оливия. И тут я понимаю, что нельзя терять ни минуты.
Аэродром окутывают сумерки, и пилот был прав в том, что туман сгустится. На момент действий мой мозг отключается от внешнего мира, сосредотачиваюсь лишь на огнях, а ноги несут меня сами. Первые огни удается поджечь в считанные секунды, но стоило заприметить в небе самолет, как сердце тут же испуганно застучало. «А если не успею?» – неотступно бьется мысль. Но не останавливаюсь.
В ушах стоит оглушающий рёв моторов. Неизвестно откуда появляется дикий страх, но мне необходимо его побороть. Остается поджечь еще два огня, а последний оставить в руке. Дыхание сбилось, на лбу проступают капельки пота… а в сердце поселяется ужас… ледяной ужас! Вижу приближение самолета и замираю с огнем в руке. На меня сыплются мелкие искры, обжигая кожу. Надо уходить в сторону, а я продолжаю глазеть на то, как огромная машина касается земли. А ведь у нас получилось!
С трудом очнувшись от ступора, убегаю в сторону и очень вовремя. Крыло пролетает над моей головой, я падаю и кубарем качусь по асфальту, затем остаюсь лежать на животе, наблюдая, как самолет катится по полосе.
– Ущипните меня кто-нибудь. Я хочу проснуться, – говорю вслух, поднимаясь с земли. Ссадины на локтях и коленях больно пульсируют. Иду к самолету. Но оттуда никто не появляется.
В окне вышки Оливия тычет куда-то пальцем, пытаясь подсказать, что я должна делать дальше. Рация осталась в начале полосы, где-то в траве. В той стороне, куда указывала девочка стоят… Ну точно же! Пилоту нужен трап!
Еще одна проблема, с которой мне приходится разбираться. Доехать до самолета я смогу, а как эту лестницу к двери присобачить?
Тем не менее, нахожу нужный рычаг уже через минуту и трап возвышается над кабиной машины. Не имея опыта, конечно же, врезаюсь в самолет, отчего подпрыгиваю до потолка. Потом слышу шаги, а машина закачалась от движения. Это он. Пилот.
Не знаю, что на меня находит, но как только оказываюсь перед мужчиной в красивой белой форме, тут же бросаюсь на шею и начинаю истошно рыдать.
Глава 19
Чувствуя мужской запах, и вдруг вспоминаю последнюю встречу с Джошем.
В тот день шел дождь. Джош уже болел: он сильно кашлял, а под рубашкой на спине скрывалась красная сыпь, однако, это не помешало мне сбежать из дома, чтобы увидеться, потому что знала, что могу его потерять. Тогда в Америке царила паника. Я слышала, что во многих городах больных «ОК» людей изолировали, но пользы это не приносило. Болезнь распространялась с молниеносной скоростью. Нам пришлось смириться и ждать… Нет, не смерти, уж ее мы точно не ждали. Мы верили, что ученые что-нибудь придумают. Отец запретил нам выходить из дома, да и к тому же, по решению министерства здравоохранения объявили карантин по всему миру. Карта, которую демонстрировали все СМИ, была вся красная. На Земле не осталось ни одного места, куда бы ни попал вирус.