Песец подкрался незамеченным
Шрифт:
Дождавшись утвердительного кивка, Олаф еще раз ободряюще улыбнулся во все тридцать два зуба (благо, маска была уже снята) и отправился к десантному люку. По дороге он коротким, почти незаметным движением коснулся пальцем точки на шее девочки, и та мгновенно провалилась в глубокий здоровый сон. Вот теперь Олаф действительно мог быть уверен, что в течение как минимум часа она будет сидеть и ничего не трогать. А то дети - это, конечно, здорово, но геморрою с ними...
Олаф вернулся в подвал меньше чем через минуту. За это время диспозиция там принципиально не поменялась - Ланцет все так же стоял, покачивая стволом пулемета и оказывая на пленных психологическое давление, Ковалев и Синицын негромко переговаривались
– Ну что, господа офицеры, активную фазу операции можно считать законченной. Можно подводить итоги. Я недоволен нами, господа.
В первый момент Олаф удивился, что Ковалев начал разговор при пленных, но потом понял две простые истины: во-первых, Ковалеву надо выговориться, получить психологическую разрядку. Он ведь, несмотря на высокое звание, погоны надел совсем недавно и такую мясорубку своими руками еще ни разу не устраивал. С расстояния - устраивал и похлеще, но там все больше было каким-то... виртуальным, что ли. Кровь не чавкает под ногами того, кто отдает приказы, стоя на мостике, да и на лице пилота истребителя ее тоже, как правило, нет. Представители иных цивилизаций не в счет - их уничтожение воспринимается совсем иначе, а здесь все-таки люди, пусть и шелудивые, но люди. Ну а во-вторых, было похоже, что этих двоих Ковалев как живых уже не воспринимал, так что говорить при них можно было о чем угодно.
– Штурм мы провели бездарно. Я бы даже сказал, это был верх непрофессионализма. Что скажете?
А что сказать? Действительно, если бы у них не было сверхпрочной брони и нечеловеческих возможностей, то их перещелкали бы в первые минуты, как котят. И заложницу могли убить запросто. Конечно, всегда можно ответить, что антитеррористическими операциями они никогда не занимались, только штурмами укрепленных позиций и вражеских кораблей, со стрельбой направо и налево, а вся их подготовка - это так, краткие офицерские курсы, направленные на освоение имперской техники, но это - не оправдание. Равно как и то, что погоны на плечах всех, от лейтенанта до адмирала, не более чем аванс, который надо было еще отработать. Ковалев все это и так знал, да что там знал - сам был таким. Ладно, Ланцет - с него взятки гладки, он вообще другими делами заниматься должен. А вот Олаф и Синицын - они ведь еще в России повоевать успели. И что?
– Командир, ну все же нормально прошло, - вмешался было Ланцет. На него все зыркнули и он смущенно замолчал. Ковалев вздохнул:
– В общем, будем формировать подразделение антитеррора. И вообще силы быстрого реагирования с обязательным дежурством одной группы на Земле. А то сегодня меня зацепили, завтра - еще кого-нибудь. Недодумал я, надо признать... Олаф, тебе придется взять на себя командование. Инструкторами обеспечу. Ну а теперь, - Ковалев с нехорошей улыбкой повернулся к пленным, - вернемся к нашим баранам.
– Ты ко...
– начал толстый и осекся. Подвели рефлексы, на секунду проигнорировавшие тот факт, что здесь он - пленный, а никак не хозяин. Конечно, заткнулся он моментально, но внимание на себя обратить успел. Ковалев повернулся к нему, всмотрелся в его лицо...
– Паша, - свистящим шепотом обратился он к Ланцету.
– Тебе эта морда никого не напоминает?
Ланцет, подняв забрало шлема, чтобы постоянно выводившаяся на лицевой экран информация не отвлекала его и не рассеивала внимание, подошел к вжавшемуся в стену толстяку и взял его бронированными пальцами за подбородок. Приподнял, посмотрел внимательно, повернул и посмотрел в профиль...
– Гольденвейзер. Бывший депутат местного, республиканского госсовета. Очень богатый человек, по непроверенным данным держит до половины ювелирного рынка республики и засвечен в еще куче
– А я то думаю - с чего бы это рыло мне таким знакомым показалось?
– умилился Ковалев.
– Ну что, ювелир у нас есть. Работай, Паша, как мы с тобой планировали. А вы, ребята, прикрутите этих м... к стульям и идите, выволакивайте остальных во двор.
Синицын и Олаф ловко связали пленных и, усадив их на стулья, крепко, но так, чтобы не повредить нежные человеческие организмы раньше времени, зафиксировали веревками. После этого они отправились на зачистку блокированных этажей, чтобы вывести на улицу выживших и дострелить тех, кого вывести не удастся. Пленные, правда, попытались дергаться, когда их связывали, однако толстяк получил под дых с такой силой, что, похоже, обделался, во всяком случае, штаны намокли, а лицо бородатого украсил великолепный фиолетовый синяк. Ковалев посмотрел на результат и довольно улыбнулся, а тем временем Ланцет неловко (сказывалось отсутствие постоянной практики) вылез из скафандра.
Ланцет, надо сказать, почти всегда производил на незнакомых людей благоприятное впечатление - высокий, худощавый блондин, всегда одетый чуть старомодно, но, что называется, "с иголочки". Этакий лондонский денди эпохи расцвета Британской империи или, уж во всяком случае точно не ее заката. Он очень часто воспринимался собеседниками, видевшими его впервые и незнакомыми с его родом занятий, как молодой преуспевающий бизнесмен и этому впечатлению, в общем-то, соответствовал. Правда, в том случае, если слово "бизнес" воспринимать буквально, то есть в значении "дело". Дело свое Ланцет знал очень неплохо, за что его Ковалев и ценил, а остальные, надо признаться честно, побаивались. Сейчас он, правда, был не в цивильном, а в офицерском мундире, но вид его это совершенно не портило. Больше того, даже несмотря на довольно длительное пребывание в скафандре, внешнему виду одежды отнюдь не способствующее, форма выглядела так, как будто ее только что выгладили и сидела на Ланцете просто идеально. Это, кстати, он настоял на том, чтобы быть в форме - сказал, что имиджу соответствует и впечатление определенное производит. Ковалев тогда лишь плечами пожал - Ланцет профи, ему виднее. Нужна ему форма - пускай ходит в форме, лишь бы результат был.
– Позвольте вам представить, господа, - официальным, без малейшего ерничанья, тоном объявил Ковалев.
– Это - Павел Аркадьевич. Как его фамилия вам, извините, уже без разницы. У нас он занимает крайне важную и почетную должность главного полевого дознавателя или, если по старинке, палача. Дальше с вами будет работать, в основном, как раз он, а я - только задавать вопросы. И... Все зависит от вас. Кстати, Паш, господин Гольденвейзер нам, в общем-то, не особо и нужен - будь он серьезным человеком, его бы в этом логове не оказалось. А шестеркам положено умирать первыми.
Ланцет кивнул и направился к стоящему тут же, в углу комнаты, небольшому холодильнику. Для его целей можно было обойтись обычной водой или вообще без нее, но его это, видите ли, не удовлетворяло. Эстет, блин.
Холодильник был цел, если не считать пары пулевых пробоин в дверце. На общем фоне не так страшно, да и в любом случае непринципиально - хранить в нем ничего уже не будут, а посмотреть, что там, дырки не мешают. Ну, что хотели - то и нашли. Немного водки, какие-то консервы, несколько пакетов с соком, один разорван пулей, и томатный сок, на непривычный взгляд так похожий на кровь, залил все внутренности агрегата. И молоко. Именно его и выбрал Ланцет.