Пешки Сдвига
Шрифт:
Деактиватор обжёг ладонь, на мгновение - превратившись в вынутую из костра головню. Серая поверхность - стала светлеть, сохраняя прежнюю структуру. Потом она налилась алым, будто всё та же головня, на которую подули изо всех сил, пробуждая таящийся в ней огонь: и всё кончилось.
Деактиватор потух, больше не подавая признаков жизни.
Они сделали всё, что могли.
Книжник стоял, ожидая чего-то нового, каких-то немедленных перемен, хоть чего-то... Внизу по-прежнему нехотя, хотя и чуть быстрее - копошилась масса чужеродных существ, даже не думающих истлевать на
Лихо всё-таки встала на одно колено, сжимая кулаки, понимая, что Шатун продержится ещё минуту, в лучшем случае - две: а потом их сомнут. Разорвут, растопчут, превратят в ничто... Если же Книжник всё-таки добрался до точки...
Мир вокруг вздохнул.
Это было что-то непонятное, не поддающееся точному описанию. Какой-то повсеместный, чётко улавливаемый, хорошо слышимый звук: но у Лихо, это почему-то вызвало ассоциации именно со вздохом. Спасительным. Таким - какой бывает, когда всплываешь на поверхность на последних крохах кислорода, сгорающих в разрывающихся лёгких. Вздох.
Шатун ещё лютовал, продолжая готовить эту безумную "солянку по-мутантски", ещё кто-то лез, напирал через невысокую баррикаду из изрубленных, распотрошённых тушек угомонённого зверья. А потом - натиск прекратился. В котлован больше никто не спрыгивал.
Громила замер на месте, покачиваясь от усталости, руки бессильно висели вдоль туловища. Прошло с полминуты. Никто не возвращался, чтобы нападать снова.
– Всё, что ли...
– Шатун встал на колени, и, не убирая клинков - воткнул правый в землю, начиная освобождать предплечья.
– Добрался, книголюб. Белобрысая, ты как?
– Обалденно.
– Лихо показала ему большой палец.
– Чувствую себя заново родившейся. Сходи, поищи там нашего спасителя, если силы остались. Надеюсь, он...
Она не договорила, замкнулась, словно боясь, что сказанное ею сейчас - будет неправдой. Или - правдой. Смотря, что и как - сказать.
– Сейчас.
– Громила целиком снял "Карающие Длани" с рук.
– Сил нет, ебулдыцкий шапокляк... Но идти надо. Куда мы, без нашего зануды, в самом-то деле. Как подумаю, сколько мы ему теперь должны будем; ой, ё...
Он выбрал местечко, где можно было поставить ногу, зацепиться за что-нибудь: и, всё-таки сорвавшись пару раз, вскарабкался наверх. Осторожно потрогал разбитую сторону головы и, грузно ступая - направился в сторону памятника.
Книжник лежал в нескольких шагах от памятника, неподвижно, не моргая - глядя в небо. Лезвие "потрошителя" в его руке, было обломано наполовину.
– Живой?
– Громила всмотрелся в очкарика, почти сразу уловив признаки жизни. Дошёл до памятника и сел, вытянув ноги: опёршись спиной на остатки пьедестала.
– Если - да, то ненадолго. Лихо тебя на ноль помножит, когда увидит, что ты её - без верного кладенца оставил...
– Давай перемотаем обратно.
–
– Я-то думал - полежу спокойно, расслаблюсь. А пришёл Шатун, и всё заштамповал. Как будто из Мутантограда, и не выезжали. Молчал бы лучше.
– Извини. Это я от радости. Идти можешь?
– Вот чего не могу, того не могу. Да не делай озадаченного лица - всё цело, просто полный упадок сил. Хорошая штука, этот "озверин", только уж больно отходняк глобальный.
– Ну, уж точно не хуже, чем если первач Андреича - вяленой кляксой закусывать...
– Громила обессилено улыбнулся.
– Помнишь, Фантом один раз нарезался, вдрабадан? Я ещё его, от тебя оттаскивал: ну, когда его вконец переклинило... А, чего я спрашиваю-то?
– чтобы ты, и - не помнил?
– Не помню.
– Книжник растерянно поморгал, на его лице проявился нешуточный мыслительный процесс.
– Честно, не помню ни хрена... Как с вами "У памятника" пил - всплывает, несмотря на то, что нарезался в зюзю. А это - даже ни эпизода.
– Может, ты мне горбатого лепишь?
– Шатун с подозрением посмотрел на очкарика.
– Я - не Лихо, проверить не могу. Или ты хочешь сказать, что все наши подарки Сдвига - того, тю-тю? Я бы на себе проверил, да лишний раз - даже пёрнуть сил не осталось, не то - что стометровку бежать...
– Не исключено.
– Пойдём, белобрысая тебе контрольный тест сделает. Точно идти не можешь?
– Летать могу.
– Меланхолично огрызнулся Книжник.
– Идти - нет.
– Ладно, не бухти. Донесу.
"Горыныч" стоял на том же месте, где и должен был находиться. От дезертировавшего селенгинца, остались лишь обрывки одежды, пропитанные кровью: валяющиеся неподалёку от внедорожника.
– А это помнишь?
– Снова спросила блондинка, невинно глядя на Книжника.
– Когда Андреич тебя первый раз к нам привёл? У тебя ещё такой вид был, что не сразу и не разберёшь, кого ты больше опасаешься - меня, или Шатуна.
– Помню.
– Очкарик отвернулся от неё, лёжа на одном плече громилы. На другом - лежала Лихо.
– Да вроде всё в штатном режиме...
– Лихо пожевала губами.
– Книжник, а ты меня любишь?
– Нет.
– Не поворачиваясь, отрезал книгочей.
– Всё в порядке.
– Блондинка утвердительно похлопала Шатуна по бицепсу.
– Ничего никуда не делось. Это видать, у нашего спасителя Вселенной, от "озверина" накладка произошла. Может и, восстановятся прежние данные. А может - ничего подобного.
Алмаз с Батлаем, несли импровизированные носилки, на которых лежал Арсений Олегович. Бывший глава "Утопии" - был мёртв. За минуту до того, как мир начал своё очищение: у старого учёного - остановилось сердце.
– Хороший был человек.
– Бурят плавно опустил свой край носилок на землю, как-то потерянно затоптался на месте и, вдруг заплакал: никого не стыдясь.
– Немного не дожил. А как бы радовался... Куда ж я теперь, один. А?
– Давай с нами.
– Сказал Алмаз.
– Похороним его со всеми вашими, и - двинем. Ну? Чего тебе терять-то? А хорошие люди, везде нужны.