Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца
Шрифт:
— Я тоже не знаю, — хладнокровно ответил он. — Давай пока не думать об этом. Мне показалось, что я уже раньше слышал твой голос. Песня дня летнего солнцестояния, женщины, поющей в саду?
— Я не знала, что ты тогда так внимательно слушал, — ответила она.
— Я тоже не знал, — тихо сказал он. — Очевидно, что-то мне запомнилось. Не хочешь зайти? — Он открыл дверь в свою комнату и посторонился, пропуская ее вперед.
Внезапно смутившись, Лиссет вошла. Он последовал за ней и закрыл за собой дверь. На комодах
— У дальней стены есть вино, — бросил он через плечо. — Налей нам по чаше, если не трудно. — Обрадовавшись возможности что-то делать, она подошла к буфету и налила вино. Слабый запах духов витал в воздухе. Лиссет подумала, что если постарается, то узнает его; и не стала пытаться. Отнесла чаши назад и в нерешительности остановилась на середине комнаты. Она заметила, что постель смята, одеяла в беспорядке. По-видимому, он заметил это одновременно с ней и постарался расправить их, как мог.
— Прости меня, — сказал он. — Эта комната не в таком состоянии, чтобы принимать в ней даму.
Она подумала, что он потрясающе добрый. Но доброта — это не то, что ей было нужно. Она сказала:
— Даже такую даму, которая шпионит по ночам?
Он усмехнулся, хотя его усталость была по-прежнему очевидна. Подошел к ней и взял свое вино, потом указал ей на одно из кресел у окна. Сам сел в другое со сдавленным вздохом облегчения.
— Тебе все еще больно, — быстро сказала Лиссет. — Я не имею права заставлять тебя бодрствовать.
— Тебе это скоро не удастся, — ответил он с сожалением. — Как бы мне ни хотелось поговорить, недавно мне дали какую-то травяную настойку, и я все еще сонный от нее. Они хотели, чтобы я выпил еще, но я сказал «нет».
— Возможно, тебе следовало ее выпить, — заметила она.
Блэз насмешливо улыбнулся. Лиссет помнила, как быстро он все схватывает, еще со дня летнего солнцестояния. Это была одна из тех вещей, которых она не ожидала от корана из Гораута.
— Никогда бы не подумал, что ты такая послушная. Ты всегда делаешь, что тебе велят? — спросил Блэз.
Тут она и сама улыбнулась в первый раз.
— Всегда. Не могу вспомнить, когда в последний раз не послушалась указаний.
Он рассмеялся и отпил вина.
— Я видел тебя в павильоне трубадуров сегодня утром, — сказал он, снова удивив ее. — Ариана сказала мне, что туда приглашают только первоклассных артистов. Это для тебя новость? Я должен тебя поздравить?
Ариана. Вот чьи это духи. Конечно, сказала она себе: они должны были устроить здесь совещание, когда пришло известие. Но вспоминала она о пяти коранах в красном, уводящих его прочь в ночь летнего солнцестояния.
Он задал вопрос; Лиссет тряхнула головой, чтобы избавиться от подобных мыслей.
— Поздравить? Разве это не было
Его глаза ярко блестели при свете свечей на столе, а борода казалась совсем рыжей.
— Давай, если тебе этого хочется. Сделай реверанс и встань на колени. Поцелуй трижды мою ступню. Ты мне поможешь к этому привыкнуть. — В его голосе прозвучала горечь, которой она не ожидала. Он несколько секунд помолчал. — Я еще не король, ты знаешь. И возможно, никогда им не стану. Я всего лишь человек, который заявил о больших и глупых притязаниях, потому что я ненавижу то, что произошло с моей страной.
— Насколько я разбираюсь в мужчинах Гораута, это само по себе уже достойно уважения, — пробормотала она.
Выражение его лица изменилось.
— Мне кажется, что это не столько комплимент, сколько нападение.
— Можно ли меня в этом винить сегодня ночью?
Воцарилось молчание. Блэз молча покачал головой.
Лиссет быстро сделала глоток вина и отвела глаза. Она совсем не так хотела поговорить с ним сегодня. Она не совсем понимала, чего хотела, но не этого. Быстро соображая в поисках нового направления, она сказала:
— Ты действительно пропустил нечто… уникальное сегодня в зале. Канцону о твоем утреннем триумфе, написанную с головокружительной быстротой, рифмованную триплетом, с припевом, который состоит просто из твоего имени, пропетого четыре раза с понижением тона.
— Что?
Она продолжала невинным тоном:
— Но нам следует быть справедливыми насчет последнего: к слову «Гарсенк» на арбоннском языке очень трудно подобрать рифму.
Он казался расстроенным:
— Ты это не серьезно?
— Я — человек серьезный, разве ты не заметил? К тому же ее сочинил твой старый приятель. Эврард Люссанский.
— Старый кто? — Блэз заморгал. — Эврард? Он так себя назвал? — Он выглядел таким изумленным, что она невольно рассмеялась. — Что известно о том, что нас связывает?
Она улыбалась, наслаждаясь.
— Со времен острова Риан? Он начал нам рассказывать об этом сразу же после поединка сегодня утром. Никто раньше не знал. Но с сегодняшнего дня знакомством с тобой стоит похваляться. Очевидно, только тебе из всех прочих смертных эн Маллин де Бауд доверил деликатное задание усмирить задетые чувства Эврарда прошлой весной. Это правда, Блэз?
Он медленно покачал головой, но не в знак отрицания, а от изумления.
— Я считал Эврарда надутым, агрессивным дураком, но Маллин попросил меня привезти его обратно, и я привез. Только бесчувственного, собственно говоря. Мой приятель! — Он фыркнул. — Мы его спустили на веревке в лодку, словно мешок зерна. Я бы не слишком огорчился, если бы он свалился за борт. — Он снова покачал головой, словно его позабавило это воспоминание. — Я думал, что все трубадуры такие.