Песнь для Арбонны. Последний свет Солнца
Шрифт:
Несколько минут назад его охватил такой гнев, когда он смотрел сверху на Ивара Рагнарсона, наблюдая — понимая! — что делает этот человек. На него обрушилось желание убить, такое сильное, как никогда в жизни, он выхватил меч и бросился на него раньше, чем успел осознать, что делает.
Не так ли случилось с Торкелом — дважды, с промежутком в десять лет, в двух тавернах? Не отцовская ли ярость проснулась в нем? А Берн был сейчас трезв как стеклышко; у него кружилась голова от усталости, но он всего лишь выпил кувшин эля накануне вечером в таверне Эсферта. И все равно его
Если бы Бранд не оказался быстрее, Берн убил бы этого человека на палубе, он это понимал. Его отец сделал это дважды, и во второй раз его за это отправили в ссылку. «Погубил их жизни» — вот что Берн всегда думал, и сердце его было холодным, как зимнее море, и полным горечи.
Отец погубил свою собственную жизнь — так правильнее сказать, думал он сейчас. Торкел в одно мгновение превратил себя из оседлого землевладельца на острове, где у него было положение в обществе, в изгнанника, уже немолодого, без дома и семьи. Что он чувствовал в тот день, покидая остров? И на следующий день, и по ночам после, когда спал среди чужих людей или один? Может, он ложился и вставал с хеймтрой, мучительной тоской души по дому? Берн никогда об этом не задумывался.
«Ты пьян?» — спросил он Торкела в реке. И получил за это удар. Открытой ладонью, вспомнил он, отцовское порицание.
Ветер улегся было, но теперь снова налетел бриз с востока. Под его порывами корабли закачались, запрыгали фонари. Моряки Йормсвика, лучшие в мире. Он был одним из них. Новый дом для него. Теперь он увидел, что небо потемнело.
Песня подошла к концу. Руки у Берна больше не дрожали. Торкел был где-то на севере, в ночи, он снова пересек море, давным-давно, когда уже считал, что с пиратством покончено. Пора сидеть дома, у очага, колоть дрова и складывать их в поленницы на зиму для защиты от ветра и снега. Собственная земля, изгороди и вспаханные поля, очаги в тавернах городка и ночные компании. Все унеслось в одно мгновение в приступе пьяной ярости. И его юность тоже давно унеслась. Неподходящее время жизни, чтобы начинать сначала. Что должен думать обо всем этом сын — взрослый сын? «Ни одной души заблудшей без приюта не оставь».
Берн полез в мешочек у пояса и достал молот на серебряной цепочке. Поколебался, потом надел цепочку на шею. Медленно покачал головой. Торкел, в сущности, спас всех этих людей, отправив Берна на юг с предостережением против Ивара.
Нужно быть достаточно сильным, чтобы сказать самому себе такое, признаться, пусть даже с горечью. И это еще не все, теперь кое-что начало проясняться, как начинаешь видеть бледные звезды на фоне потемневшего неба. «Рагнарсон не должен узнать, что ты — мой сын».
Он тогда не понял. Он спросил, но отец не ответил. Он не из тех, кто отвечает. Но бледные глаза Рагнарсона увидели что-то здесь, на палубе, на лице Берна, при свете факелов, или он угадал по его словам. Какое-то сходство. Он угадал правду — лисий ум — о Берне и Торкеле. И собирался произнести обвинение, но тут взлетели мечи, и он умер. «Я думаю, его отец был с…»
Берн подумал, что только один ключ подходит к замку этого тяжелого сундука. Торкел действительно участвовал
— Бранд! Нам надо грести, определи курс. — Это крикнул Изольф, стоящий у руля ладьи, привязанной с правого борта.
— Я предлагаю сначала на юг, использовать ветер, плыть к берегам Фериереса или Карша, кто там владеет ими в этом году. — Это произнес Карстен с другого борта.
— Фериерес, — рассеянно ответил Бранд. Он прошел мимо Берна к корме. Аттор следовал за ним.
— Элдред уже должен был спустить корабли на воду, это так же верно, как то, что Ингавин носит молот, — снова заговорил Изольф.
Кто-то презрительно рассмеялся.
— Они не понимают, что делают. Англсины в море? — Его поддержали другие голоса.
— Он использует эрлингов, — сказал Бранд. Веселье утихло. — Поверьте. Ингемар Свидрирсон — его союзник здесь, в Эрлонде, помните? Платит ему дань.
— Так покажем ему! — крикнул кто-то.
Это предложение получило всеобщую поддержку в еще более грубых выражениях. Берн стоял на месте и слушал. Он здесь слишком недавно и понятия не имел, какой курс лучше. Они потеряли почти треть людей, могли управлять пятью ладьями, но если придется сражаться в море…
— Сделаем это в следующий раз, — крикнул Карстен Фридсон. — А сейчас просто давайте доберемся до дома с оставшимися людьми и кораблями. Лучше всего на юг, говорю я, к другому берегу, потом повернем вдоль него на восток. Элдред не рискнет отойти так далеко от собственного берега просто ради того, чтобы найти нас в море.
Это разумно, подумал Берн. Пусть новые корабли англсинов у Дренгеста готовы, но моряки еще не успели набраться опыта. И эти корабли, если они даже спущены на воду, — это все, что стоит между ними и домом. Наверняка они сумеют проскользнуть мимо них.
Перед его глазами внезапно, неожиданно, возник яркий образ Йормсвика. Его стены, ворота, казармы, каменистый берег, на который обрушиваются волны, кособокий поселок рядом с крепостью, где он чуть не погиб в ночь перед тем, как завоевал право войти в город. Он вспомнил о Тире. Теперь она стала его шлюхой. Он убил Гурда, который прежде предъявлял на нее права.
Вот так это бывает в Йорсмвике. Ты покупаешь себе тепло зимой так или иначе. Шлюхи, не жены, в порядке вещей. Но тепло найти можно, очаг, компанию: он не один, он не раб, у него может появиться шанс, если он научится убивать и оставаться в живых, сделать себе имя в этом мире. Торкел этого добился.
И едва Берн подумал об отце, он услышал, как Бранд Леофсон произнес неестественно четким, далеко слышным голосом:
— Мы пока не поплывем домой.
Снова молчание, потом:
— Что это значит, во имя Тюнира? — крикнул Гар Ходсон с четвертой ладьи.
Бранд посмотрел на него через другие корабли. В темноте они все выглядели смутными тенями, всего лишь голосами, если не стояли рядом с фонарями. Берн сделал шаг от поручней.
— Это значит, что тот змей сказал одну правильную вещь. Слушайте. Этот поход самый худший за многие годы для всех нас. Сейчас плохое время для неудач, когда Видурсон строит планы на севере.