Песнь дружбы
Шрифт:
После обеда Генсхен попросил у Бабетты горячей воды. Он смыл с себя всю грязь и побрился. Прихорашивался он долго и обстоятельно, как кошка, и когда наконец окончил, его было просто не узнать. Это был красивый парень со светлыми блестящими волосами, с лукавыми серо-голубыми глазами, стройный и ловкий. Он хотел наведаться в Хельзее — не найдется ли для него какого-нибудь заработка. Он парикмахер, кельнер, повар; ведь такие профессии нужны везде! Взяв свою бамбуковую тросточку, он стал весело спускаться
— Красивый малый! — сказала Бабетта. — Просто принц, да и только.
— Да, парень хорош! — согласился с нею Герман. Все они гордились его красотой.
В первом же трактире Генсхен остановился выпить рюмочку. Он спросил, какой парикмахер самый лучший в городе. Нюслейн, разумеется, только Нюслейн, на рыночной площади, рядом со Шпангенбергом, ошибиться нельзя.
Генсхен был в задорном настроении, он так и излучал жизнерадостность и веселье. Он молод и здоров, денег у него, правда, нет, но он ощущает в себе такой избыток сил, что их с лихвой хватило бы на покорение всего этого города.
Парикмахер Нюслейн несколько напоминал внешним видом чудаковатого ученого. У него была жидкая седенькая бородка, на узком остром носу слегка косо сидело золотое пенсне.
— Я— парикмахер! — представился Генсхен с изящным поклоном. — Я говорю также на иностранных языках: Parlez-vous francais, englich spoken, se habla espanol! Ведь у вас здесь, в Хельзее, бывают летом приезжие?
Нюслейн в изумлении отступил на шаг назад. Ничего подобного с ним еще не случалось. Вот так молодой человек! Он брызжет весельем, да и красотой этот парень тоже может похвастаться! Он привлечет всех дам города, конкуренты могут прикрыть лавочку!
— Подойдите поближе, молодой человек! — вежливо сказал Нюслейн.
В данный момент в городе работы не так много, летом дело шло лучше, но он все же решил открыть специальный дамский зал, пока лишь на пробу! Он хочет сначала посмотреть, как пойдет дело.
— Если вы дамский мастер, молодой человек, то у меня для вас найдется работа.
Дамский мастер? Да ведь это, сказал Генсхен, его специальность! Он получил в Сан-Франциско приз за дамские прически!
— В Сан-Франциско? Значит, вы бывали в Сан-Франциско?
— Да, я везде побывал — в Бомбее, в Иокогаме. Я работал парикмахером на пароходе.
Это было не совсем так: Генсхен плавал на грузовом пароходе в качестве повара и заодно стриг матросов.
Нюслейн гладил свою реденькую седую бородку и благосклонно смотрел на Ганса.
— Занятный молодой человек! — воскликнул он. — Надеюсь, однако, что все это не пустое хвастовство!
Нюслейн сверкнул стеклами пенсне и ударил себя в грудь.
— Таков уж я — люблю сразу узнать все до конца и заглянуть человеку в самое нутро! — сказал он и хлопнул в ладоши. — Долли! Долли!
Молоденькая девушка просунула голову в дверь.
— Да, папа!
Долли была маленького роста и склонна к полноте; волосы, обрамлявшие ее лицо, похожи были на сноп спелой
— Этот господин — дамский парикмахер, премированный в Сан-Франциско. Я хочу посмотреть, не преувеличивает ли он. Он тебя причешет, Долли, садись! Вы здесь найдете все, что вам понадобится, сударь!
Нюслейн с достоинством поклонился и вышел из салона.
Долли со смехом бросилась в кресло.
— Таков уж папа, видите ли: придет ему что-нибудь в голову, и все должны плясать под его дудку!
Она оживленно болтала, ее отражение в зеркале кокетничало с Гансом. Вдруг она вспомнила, что уже видела его однажды. Вместе с Германом Фасбиндером! Ведь правильно? Да, Германа она знает очень хорошо.
— Я, к сожалению, не очень-то слежу за своими волосами, мне прямо неловко!
Ганс с видом знатока пропустил сквозь пальцы прядь ее волос.
— У вас изумительные волосы, милая барышня, — сказал он с льстивым поклоном. — Они только слишком отросли. Если вы соблаговолите довериться мне…
Он взял гребенку и щетку. Шелковистые волосы, в которых тонули его руки, нежная розовая кожа в вырезе платья и взгляд светло-голубых глаз Долли, отражавшихся в зеркале, привели его в приятное волнение. Долли ему нравилась, и он пустил в ход все свое искусство. Сложив румяные губы сердечком, Генсхен улыбался своей самой обворожительной улыбкой. Глаза его вспыхивали всякий раз, как он, отрываясь от работы, взглядывал в зеркало. Он находился в городе всего около получаса, а небо уже послало ему это прелестное дитя! Нет, опасаться нечего, ему будет чудесно в этом городе! Волосы Долли потрескивали при каждом взмахе гребня.
Ганс заявил, что по волосам можно точно определить свойства человека. Волосы у Долли были шелковистые и послушные, а значит, у нее очень хороший характер, возможно даже слишком хороший, слишком податливый, слишком нежный.
Долли захихикала, глядя в зеркало.
— Вы, однако, льстец! — воскликнула она.
Он попросил у Долли разрешения ощупать ее голову, чтобы изучить форму, иначе он не может выбрать соответствующую прическу. Лоб должен остаться открытым, вот так! Зачем, собственно, она закрывает свой красивый лоб? Ганс откинул ее волосы назад, вложив в кончики своих пальцев особую нежность. Долли мгновенно покраснела. Это уже была настоящая дерзость. Она встряхнула своей гривой.
— Видно, что вы работали за границей! — снова затрещала она. — Вы долго были в Сан-Франциско?
— Довольно долго.
— Ах, как интересно!
Да, еще немного, и он остался бы во Фриско навсегда. Это было чудесное время! Генсхен пустился в нескончаемое повествование. Он влюбился там и дочь своего шефа, молодую особу восемнадцати лет, которую— вот удивительное дело! — напоминает ему своими волосами фрейлейн Нюслейн. Честное слово! Ее звали Мэри, она была богата, и казалось, что он нашел наконец свое счастье. Однако из этого ничего не вышло.