Песнь льда и огня. Книги 1-9

Мартин Джордж Р.Р.

— Хорошо, приведи их.

Дени приняла их в большом чертоге, где горели между колоннами высокие свечи. Увидев, как они отощали, королева тотчас же велела принести им еды. Из Красного Города их бежало двенадцать, но выжили только трое: каменщик, ткачиха и сапожник.

— Что же стало с другими? — спросила Дени.

— Убили их, — ответил сапожник. — Юнкайские наемники рыщут в холмах севернее города и вылавливают всех беглецов.

— Значит, город пал? Несмотря на прочные стены?

— Так ветшают они, стены-то, — сказал согбенный,

со слезящимися глазами каменщик. — Крошатся.

— Каждый день мы ждали, что драконья королева вернется к нам, — прошелестела иссохшими губами ткачиха. — «Клеон послал за ней, — говорили мы. — Скоро она придет».

Да, он и впрямь за ней посылал… это по крайней мере не выдумка.

— Юнкайцы забрали наш урожай и вырезали наш скот, — подхватил сапожник. — В городе начался голод. Мы ели кошек, крыс, дубленую кожу. Лошадиная шкура почиталась за пир. Король-головорез и королева-шлюха обвиняли один другого в людоедстве. Люди собирались украдкой, бросали жребий и съедали того, кто вытягивал черный камень. Пирамиду Наклозов разграбили и сожгли — прошел слух, будто во всех наших бедах виноват Кразнис мо Наклоз.

— Некоторые винили во всем Дейенерис, — продолжала ткачиха, — но мы их не слушали. Мы любили тебя. «Она уже идет, — говорили мы. — Ведет сюда свое войско, везет нам съестное».

Хорошо бы ей своих прокормить. Выступив на Астапор, она потеряла бы Миэрин.

Сапожник рассказал, как выкопали и облачили в доспехи труп короля-мясника: местной Зеленой Благодати было видение, что он избавит их от юнкайцев. Мертвец, привязанный к истощенной лошади, выехал на бой во главе новых Безупречных, но железные зубы Нового Гиса искрошили всех до единого.

— Зеленую Благодать посадили на кол на площади Кары. В пирамиде Ульхоров всю ночь пировали, а под утро выпили отравленного вина. Начался кровавый понос, от которого из каждых четверых умирали трое. Больные, вконец обезумев, перебили стражу у главных ворот.

— Это как раз здоровые сделали, — поправил каменщик. — Чтобы уйти из города.

— Да какая разница, — пробормотал сапожник. — Главное, что ворота открыли. Сначала в Астапор вошли легионы Нового Гиса, следом юнкайцы и наемная конница. Королева-шлюха погибла, сражаясь с ними и проклиная их. Король-головорез сдался. Его бросили в бойцовую яму на растерзание голодным собакам.

— Даже и тогда мы не перестали верить, что ты придешь, — тянула свое ткачиха. — Клялись, будто видели тебя над юнкайским лагерем верхом на драконе. Каждый день мы высматривали тебя.

Она не могла прийти. Не посмела.

— Что произошло после падения города? — спросил Скахаз.

— Бойня. Легионеры запечатали Храм Благодати, где больные молили богов об исцелении, и подожгли его. Вскоре пожары запылали во всем Астапоре. Люди метались по улицам, пытаясь спастись, но выхода не было: юнкайцы никого не выпускали из города.

— Вы-то, однако, ушли, — заметил Скахаз.

— Я по ремеслу каменщик, как и отец мой, и дед. Дом наш, еще дедом поставленный,

лепится к городской стене — разобрал ее по кирпичикам, и готово. Друзья, которым я рассказал об этом, помогли мне проделать ход.

«Я оставила совет для управления этим городом, — думала Дени. — Лекаря, ученого и жреца». Красный Город помнился ей сухим и пыльным — ему снились жестокие сны, но жизнь в нем кипела. На островках посреди реки Червь встречались влюбленные, на площади Кары с людей спускали кожу полосками и вывешивали их на поживу мухам.

— Вы хорошо сделали, что пришли, — сказала она астапорцам. — В Миэрине вы сможете жить спокойно.

Сапожник поблагодарил ее, старый каменщик поцеловал ей ноги, но ткачиха ничуть не смягчилась. «Она знает, что я лгу, — поняла Дени. — Знает, что покоя им здесь не видать. Астапор горит, а за ним придет черед Миэрина».

— За ними придут другие, — сказал Бурый Бен, когда беглецы вышли. — У этих лошади были, а большинство идет пешим ходом.

— Сколько же их? — спросил Резнак.

— Сотни, — пожал плечами Бен. — Тысячи. Больные, обожженные, раненые. Коты и Сыны Ветра гонят их на север бичами и копьями, убивая отставших.

— Ходячие рты… да еще и больные? — заломил руки Резнак. — Не надо бы пускать их в город, ваше величество.

— Точно, — согласился с ним Бен. — Я, конечно, не мейстер, но гнилые яблоки с хорошими лучше не смешивать.

— Это не яблоки, Бен, — сказала Дени. — Это люди, мужчины и женщины. Больные, голодные и напуганные. — Ее дети. — Напрасно я не помогла Астапору.

— Их все равно было не спасти, ваше величество, — заметил сир Барристан. — Вы предупреждали короля Клеона, что война с Юнкаем его погубит. Он был глупец и обагрил свои руки кровью.

Разве ее руки чище? Даарио говорил, что все короли — либо мясники, либо мясо.

— Он был врагом наших врагов. Встретившись у Рогов Хаззат, мы бы раздавили Юнкай совместно.

— Как только вы увели бы Безупречных на юг, Сыны Гарпии… — возразил ей Скахаз.

— Знаю, знаю. История Ероих повторилась снова.

— Что за Ероих такая? — спросил Бен Пламм.

— Девушка-лхазарянка, которую я, как мне думалось, спасла от насильников… но в конечном счете ей пришлось еще хуже. В Астапоре я оставила десять тысяч таких Ероих.

— Ваше величество не могли знать…

— Я королева. Я обязана была знать.

— Прошлого не воротишь, — заявил Резнак. — Молю вас, ваше великолепие, не медлите: сделайте благородного Гиздара своим королем. Пусть он договорится с мудрыми господами о мире.

— Мир? На каких условиях? — «Остерегайся душистого сенешаля», — сказала Куэйта. Сивую кобылу она предсказала верно — может, и относительно благородного Резнака не ошиблась? — При всей своей молодости и малой осведомленности в военных делах я все-таки не ягненок, покорно идущий в логово гарпии. У меня есть мои Безупречные, и Вороны-Буревестники, и Младшие Сыновья, а также три отряда вольноотпущенников.